Я плакала, умоляла, настаивала — бесполезно. Норман отомстил мне за то, что я заставила его выстрадать.
Оставалось одно — уехать. Я уехала в Кению. Я договорилась с теткой, женой брата моего отца; они с мужем обещали забрать ребенка, как только он родится.
Моя тетя была привлекательной женщиной, мягкой и обаятельной, всего на десять лет старше меня. Для нее и ее мужа было большим разочарованием и огорчением, что они не могли иметь детей.
Мой сын родился у них в доме. Об этом знали лишь несколько близких друзей, так что не было никаких слухов, никаких разговоров. Мои родственники усыновили мальчика и дали ему свою фамилию — ту же, что и его собственная, — Джеральд Эшвин.
Оправившись, я вернулась в Англию, чтобы увидеться с Норманом. Я умоляла его дать мне развод. Джеральд и я решили, что на нашем ребенке не должно быть ни единого пятна, и нам казалось, что если мы поженимся, то сможем взять его к себе и со временем обстоятельства его рождения забудутся.
Норман мне отказал. Я поняла, что все потеряно. Джеральд не хотел уходить из полка, и нам было трудно видеться, не говоря о том, чтобы бывать вместе подолгу. Мы проводили вместе неделю, когда он получал отпуск, а затем следовали долгие месяцы одиночества.
У меня были деньги, которые Норман дал мне в обмен за Прайори. Именно тогда я поняла, что деньги ничто, на них не купить того, что нужно больше всего в жизни.
Наконец Норман смягчился. Это произошло после того, как я побывала у ловкого и беспринципного юриста, обещавшего мне начать процесс и доказать, что, продав Прайори, я нарушила порядок наследования, обойдя наследников мужского пола и тем самым лишив их законных прав.
Думаю, мы бы в любом случае проиграли, но Норман предпочел дать мне развод, чем подвергать сомнению свои права на Прайори. Это было единственное, чем он дорожил, и ему доставляло большое удовлетворение являться владельцем дома, где он некогда служил чистильщиком обуви.
Он дал мне развод, и на следующий день после того, как постановление о разводе должно было вступить в силу, мы с Джеральдом собирались пожениться. Были уже сделаны все приготовления, но вы знаете, что произошло — он погиб.
Мне кажется, я умерла тогда вместе с ним. С тех пор жизнь потеряла для меня всякую цену. Мне так надоела эта болезнь, которая все никак не поможет мне уйти.
Смерть не страшит меня — ведь если впереди вечность, меня там ждет Джеральд. Мы никогда не расставались так надолго.
Но прежде чем уйти к нему, я хочу видеть его сына. Джерри не знает, что. я его мать. Мы никогда не говорили ему, и теперь нет никаких оснований открывать ему правду.
Но если бы вы могли убедить Нормана позволить ему сюда приехать… чтобы я могла увидеть его в последний раз… погладить его кудрявую головку… поцеловать его еще раз… Ведь вы можете уговорить Нормана… Ведь можете?
Голос ее прервался. Флер чувствовала, что у нее самой по лицу текут слезы.
— Я… я постараюсь, — прошептала она.
Ну и заварила же я кашу! — попыталась улыбнуться Синтия. — Но теперь это уже не имеет значения. Джеральд позаботится обо мне, но я хочу сказать ему, что с нашим сыном все в порядке. Пошлите, пожалуйста, за Джерри, прошу вас, Флер!
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Выглядывая из-за опущенной шторы, Флер наблюдала за похоронной процессией, черной змеей извивавшейся по аллее, ведущей к церкви.
Гроб был покрыт цветами, и многие несли венки, но все равно впечатление было тяжелое и мрачное.
Процессия свернула с аллеи на дорогу, ведущую через поле. Гроб несли мужчины из прислуги, впереди шел Бархем. Его морщинистое лицо совсем съежилось от горя.
Сразу же за гробом шли сэр Норман и Энтони. До последнего момента Флер не была уверена, будет ли Норман присутствовать на похоронах; он оказался в очень затруднительном положении.
Никто не знал, как следует вести себя при таких странных обстоятельствах, но Энтони считал само собой разумеющимся, что Норман должен быть там, и, к удивлению Флер, Норман с готовностью согласился исполнить все, что от него ожидали.
За Норманом шли полковник Эшвин с женой и Джерри. Флер отчетливо видела мальчика. Он шел, выпрямившись и высоко держа голову.
С первого момента его появления в доме мальчик понравился Флер. Она никогда еще не испытывала такой симпатии к кому-либо, кто имел к ней так мало отношения.
Можно было только мечтать, думала она, о таком сыне, красивом, с прекрасными манерами, живом, но не чересчур бойком, разговорчивом, но ненавязчивом.
Было сразу же видно, что полковник и миссис Эшвин обожают его, а он их. Флер иногда приходило в голову, что Синтия не могла не испытывать зависти и ревности, видя, как привязаны друг к другу ее сын и его приемные родители.
Впервые увидев Джерри, Флер поняла, почему так страстно желала его видеть Синтия, почему она не могла расстаться с жизнью, не взглянув последний раз на своего сына, каждым движением, каждым жестом напоминавшего ей любимого человека, которого она потеряла.
Казалось, что это последнее свидание принесло ей утешение, последнюю земную радость, потому что два дня спустя после приезда Джерри Синтия умерла.
Она скончалась мирно, и было невозможно оплакивать ее: она так мало дорожила жизнью, так много ожидало ее в мире ином.
Синтия умерла во сне, и на губах у нее застыла удовлетворенная улыбка.
Получилось так, что Джерри облегчил для всех неловкое положение, отвлек от тяжелых мыслей, умерил скорбь. Даже самый напряженный момент его появления в Прайори, когда он должен был встретиться с сэром Норманом, прошел благополучно.
Флер трепетала при мысли об этой встрече, но ее опасения оказались напрасными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58