..
К тому же нынче что ни прохвост, то именно так и оправдывается,
дескать, всей правды я не говорил, но зато и не лгал, а даже с некоторой
смелостью проговаривал маленькие правдежки, - другие и этого не делали...
Бог с ними!
Зато сегодня я точно не фаталист, а самый что ни на есть реалист.
Сегодня я льщу себе надеждой, что шишки, полученные мной от жизни,
способны обернуться френологическими шишками мудрости, ну, разве же не
мудрее я этих юных авантюристов, разве не имею я морального права
попытаться повлиять на их судьбу, хотя бы чуть-чуть изменить ее
направление, разве не ради этого я принимаю участие в их авантюре? Ведь
стоит же чего-то мой опыт, знание людей! И уж, во всяком случае, я ничего
не теряю, если мое вмешательство в их судьбу окажется неудачным и
бесполезным.
Пожалуй, именно беспроигрышность ситуации - главная причина моего
нынешнего спокойствия, и в конце концов Бог с ними, с причинами...
В половине двенадцатого я выскальзываю из санатория. Полнолуние
компенсирует недостаточность освещенности приморских кривых проулков, хотя
обилие зелени именно в проулках весьма затрудняет ориентировку. Улицы
небезлюдны, и я, неторопливо идущий в нужную мне сторону, не кажусь сам
себе крадущимся, хотя, в сути, крадусь, таково мое состояние, и оно мне не
противно, скорее, забавно, ловлю себя на улыбке, на некоторой
искусственности шага, пытаюсь ее преодолеть, но тогда мои шаги начинают
звучать вызывающе, и мне ничего не остается, как посмеиваться над собой и
сосредоточиваться на том, чтобы не сбиться с направления. А это не просто.
Только хорошо запомнившиеся ориентиры выручают меня.
Калитку нахожу не сразу, но в резерве у меня еще пять минут, и я
выдерживаю время до секунды и лишь ровно в двенадцать начинаю выщупывать
автоматическую защелку на внутренней стороне калитки. Принцип ее работы
мне объяснен Валерой, и я справляюсь с ним довольно легко. Калитка
открывается почти без скрипа, хотя какой-то посторонний звук на мгновение
удерживает меня у черты чужого владения. Прислушиваюсь и вхожу, закрыв
калитку на защелку. В саду почти полная темнота. Луна еще низко и сейчас
перекрыта домами на противоположной стороне улицы. И лишь небо над
головой, как изнутри едва освещенный занавес.
Задача моя проста. Нужно пройти по узкой аллее, что ведет напрямую к
флигелю дома, занять позицию между флигелем и калиткой так, чтобы калитка
мне была видна хотя бы в очертаниях, на ос фоне я должен увидеть человека,
если он, не дай Бог, появится. Еще нужно рассмотреть забор, через который
мне предстоит перемахнуть в критической ситуации. Последняя задача
оказывается невыполнимой, потому что деревья совершенно перекрывают нужную
мне сторону забора, а времени на разведку нет, я не могу сойти с аллеи, не
потеряв из виду калитку. Соображаю, что в случае возвращения хозяина мне
совсем не обязательно ломиться через забор. Подав сигнал, то сеть
свистнув, я могу нырнуть в заросли сада и, воспользовавшись
замешательством пришедшего (а такое замешательство неизбежно), сумею
пробраться к калитке и исчезнуть незамеченным. Будь у него даже фонарик, и
это обстоятельство не слишком осложнит мое отступление. Не обо мне будут
его заботы, а о том, что происходит в доме. Кстати, о доме. Глаза мои на
калитке, а уши в доме. Такая кругом тишина, что я не могу не услышать
чего-то, что относится к происходящему сейчас там, внутри. Я пытаюсь
вообразить, прислушиваюсь и слышу, конечно, слышу звуки шагов, скрип
двери, еще что-то, чуть ли не кашель, я слышу это так отчетливо, что всей
волей своей удерживаюсь от того, чтобы обернуться... но оборачиваться
нельзя. Потеряв из глаз калитку, я потом не сразу найду со в темноте,
понадобится какое-то время, чтобы приглядеться и увидеть ос контуры на
почти неразличимом фоне полугородской улицы.
Представляю, как смешон я в роли стоящего на "атасе", ведь я уверен,
никто из моих сверстников-друзей не влип бы в такую историю и немыслим в
моей теперешней роли. Любой из них недоуменно пожал бы плечами, узнай он о
моих приключениях. Но никто не узнает - и это успокаивает меня. Будем
считать, что происходящее сеть лишь факт моей личной жизни, до которой
никому нет дела, как мне нет дела до личной жизни моих друзей.
Личная жизнь - это нечто такое, где мы менее всего последовательны
или, точнее, где мы более всего противоречивы, ведь воистину исповедовать
идеи и следовать им достойно много легче, чем достойно вести личную жизнь,
то есть идейным быть легче, чем нравственным, потому и объявляем мы личную
жизнь неприкосновенной, дабы не попортить анкету своего общественного
служения.
Итак, я, доживший до седин, стою на "атасе", то есть участвую в
экспроприации экспроприаторов, то есть в краже, и вижу в том положительный
смысл и, следовательно, оправдываю...
Опять за спиной в доме какие-то шумы, а глаза мои слезятся от
напряжения. Контуры калитки то исчезают, то расплываются, то вдруг видятся
какие-то фигуры... Я решаюсь взглянуть на зеленые стрелочки моих часов, и
в этот момент кто-то хватает меня сзади так, что руки мои оказываются
словно впечатаны в тело канатами...
"Господи! Просмотрел!"
Отчаяние и стыд парализуют меня сильней, чем та воистину мертвая
хватка, в которой оказался, но свободны губы, и я возношу секундную
молитву, чтобы они не подвели меня, и они не подводят - свист получается,
как он получался в детстве, резкий, звонкий, короткий, как выстрел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31