Но я, как во
сне, когда собственный сон просматриваешь как бы со стороны той частью
сознания, которая только слегка дремлет, когда остальная часть спит и
бредит видениями.
Однако, несмотря на некоторую, скажем, пришибленность моего
состояния, я не могу не заметить конкретного влияния на меня всей этой
праздничной пестроты побережья, ведь вокруг меня в основном люди
отдыхающие, таковыми они бывают лишь месяц в году, для них этот месяц -
праздник, а праздничное настроение не менее заразительно, чем прочие
массовые настроения, тем более что им вовсе не хочется противостоять.
Потому на третий день после моих морских приключений я уже реже и
реже ловлю себя на желании пофилософствовать или даже просто мысленно
потрепаться, скажем, на тему о море, хотя, если быть до конца честным,
темы моря я избегаю сознательно, будто бы оставляю на потом, но именно в
этот третий день мое "потом" неожиданно оборачивается в "сейчас".
В тот момент, когда я после обеда выхожу из столовой, ко мне
притирается лет двенадцати девчушка с косичками и протягивает бумажку.
- Вам просили передать.
И убегает так мгновенно, что я не успеваю ни рассмотреть ее толком,
ни ответить.
"Срочно жду вас на том же месте. Л."
- На каком "том же"? - восклицаю вслух. Но до меня никому нет дела, и
я несколько раз перечитываю записку, успеваю отметить, что почерк у
Людмилы безобразный, и это о чем-то должно говорить графологам, мне же это
не говорит ни о чем, и гораздо важнее сообразить сейчас, какое место она
имеет в виду: коттедж, где я встретил ее с Валерой, или пристань, где
паркуется катерок. Решаюсь на второе, иду немедленно и даже не стараюсь
ответить на вопрос: а чего это я так спешу, и отчего уже несколько раз
смазываю с лица идиотскую улыбку, и почему, наконец, ни капли досады не
испытываю оттого, что едва наступившая размеренность моего санаторного
бытия вновь под реальной угрозой срыва.
На месте катера обнаруживаю "казанку" с подвесным мотором. За
управлением Людмила, Валера же стоит по колено в воде и держит лодку
поперек волны.
Он нетерпеливо машет мне рукой, и я послушно снимаю сандалии,
закатываю брюки повыше и залажу в лодку, все же вымокнув почти по колено.
Никаких "здравствуйте". Едва Валера усаживается рядом со мной, лодка
срывается с места и с ревом отшвыривает от нас берег с людьми, домами и
субтропической зеленью. Совсем немного минут нужно этой бешеной лодчонке,
чтобы оказаться в море, когда берег, скорее, иллюзия берега, а подлинная
реальность вокруг - сине-зеленые волны и крохотная лодочка из плохонького
металла - лодка наша с завывающим задом.
Я смеюсь над собой. Я, как ребенок, рад видеть Людмилу и Валеру, я
озабочен только тем, чтобы скрыть эту радость, чтобы иметь физиономию,
подобающую моему возрасту, жизненному опыту и всему пережитому, ведь
неуместно мне радоваться стремительному полету лодки над волнами и тому,
как легко и вдохновенно ведет ее моя красавица, небрежно обхватив рукой
рулевую рукоять, устремив взгляд вперед, в море, и волосы ее на ветру... -
ах, ты ведьма! Нет, что ни говори, а присутствие в мире красивых женщин,
даже если они орудие сатаны, присутствие их незаменимо, а, может быть, и
нужно, чтобы они напоминали о совершенстве форм соблазна в мире?.. Чушь,
впрочем. Чушь и пошлость. Я почти уверен, что Людмила по самым серьезным
критериям человек хороший, что дурное в ней наносно, что нужно только
соответствующее стечение обстоятельств, чтобы выявилось доброе ее природы,
и когда-нибудь это произойдет непременно, ведь не зря же ей дано от
природы столь много, хотя бы вот это удивительное сочетание античности
профиля и простоты улыбки.
В данный момент, правда, улыбка не намечается. Живописные брови ее
напряженно нацелены на переносицу, подбородок вздернут, и я не могу
оторвать взгляда от линий ее шеи, нежной и стремительной, в последнем
термине я не уверен, зато уверен, что впервые испытываю подлинно
эстетическое восхищение от присутствия красивой женщины. Сейчас мне
кажется, я мог бы самыми рациональными приемами доказать, что физическая
красота человека - это всегда благо для всех, и не только никому не в
укор, но, напротив, в оправдание случайных ошибок природы, сбоя гармонии,
потому что источником радости и счастья может быть гораздо в большей
степени общение с красотой как с феноменом, чем принадлежность к нему или
обладание им... Впрочем, тема может оказаться скользкой, а мне хочется
остаться на уровне трезвого созерцателя и спокойного ценителя, в такой
позиции масса достоинств, и главное из них - сохранение своего
достоинства...
Вру, наверное. А как будь я помоложе, не ринулся бы я в бой за эту
красоту с кем угодно, хоть с этим красавцем, что справа от меня? Не
исполняю ли я роль известной лисицы перед неким виноградом? Грустно.
Кстати, взглянув на Валеру, замечаю и на его лице ту же
напряженность, что у Людмилы, и тут только догадываюсь, что приглашен не
на прогулку, а на разговор, и предположение оправдывается немедленно.
Глохнет мотор, и вся синь людмилиных глаз обращена на меня, а Валера
прикашливает сбоку не то деловито, не то смущенно.
- Что-нибудь случилось? - спрашиваю Людмилу, помогая ей. И тут же
благодарный взмах ресниц.
- Знаете, я рассказала Валере о вас, ну, что вы прошлый раз... какая
у вас жизнь была и вообще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31