..
Я принужденно хмурюсь и озабочен единственно тем, чтобы не
покраснеть. Стыд за дурацкую исповедь просто душит меня, я даже будто
глохну от стыда и оттого плохо слышу Людмилу.
- Мы с Валерой решили, что, кроме вас, нам никто помочь не может. И
полно вроде друзей, а довериться сейчас никому не можем.
- В чем дело-то? - спрашиваю с нарочитым спокойствием и даже
небрежностью.
- У мамы плохо... Ну, в общем, и у нас тоже... Дом опечатали, машину
забрали, катер только успели сплавить... Но не в этом дело... Есть шанс ей
помочь, ну, маме, то есть... Валерка, может, ты?..
Конечно, Валера наверняка более толково может объяснить суть, но мне
все же хочется, чтобы говорила Людмила, и я торопливо пресекаю Балерину
готовность вступить в разговор.
- Если я могу быть полезен... если вы так считаете, то говорите
просто и ясно, что нужно сделать.
Интересно, а что я могу сделать? По-моему, решительно ничего. А жаль.
Но пусть говорит, а вдруг...
Людмила колеблется и при этом пристально смотрит мне в глаза, в ее
взгляде что-то незнакомое мне, возможно, я впервые вижу ее такой
серьезной, да и что, собственно, я о ней знаю, как о человеке? Наверное,
потому я немного взволнован и разговора жду, как радость.
- Понимаете, маме могут дать условно, это же почти свобода... Нужно
сдать деньги...
- Деньги! - восклицаю я в отчаянии. - Да я их даже украсть не умею,
не только иметь!
Моя реплика приводит Людмилу в замешательство, она оглядывается на
Валеру, у него почему-то улыбка на лице, и почему-то Людмила в ярости от
этой улыбки. Между ними в пару секунд разыгрывается непонятная мне
пантомима, но все это только на секунды.
- Вы не поняли. Конечно, не о ваших деньгах речь. Сдать нужно
полмиллиона...
- Сколько? - переспрашиваю, охрипнув.
- Они есть, эти деньги, - торопливо поясняет Людмила, - есть в одном
месте... И если их сдать следствию, то маму практически выпустят.
Я все еще полностью не пришел в себя от суммы, но с сомнением качаю
головой.
- Что-то я не слышал, чтобы людей, оперирующих такими суммами,
выпускали. Снизить срок - это еще куда ни шло...
Взгляд Людмилы тревожен. И я не хочу передавать ей фразу оперативника
относительно "червонца", что определенно уготован ее матери.
- Им очень важно найти эти деньги, но они их никогда не найдут.
- Они принадлежат вашей матери? - спрашиваю осторожно, ведь кто
знает, какие в их мире правила относительно обмена информацией. Уловив
колебания, спешу понравиться.
- Ради Бога, не говорите ничего, что мне не нужно знать, я только
хочу понять ситуацию.
- Вам мы можем сказать все, я теперь знаю. Вы не из тех, кто продает.
Комплимент весьма сомнительный, я предпочитаю не реагировать на него.
- Эти деньги из дела, понимаете, ну, из общего дела... Я не знаю, как
вам объяснить.
- Из дела. Это я понимаю. И что дальше?
- Их нужно взять, - говорит Людмила тихо и почти моляще смотрит мне в
глаза.
- Каким образом?
- Господи, Людка, - теряет терпение Валера, - кончай темнить. Украсть
нужно эти деньги, вот что.
- И отдать государству, - поспешно комментирует Людмила.
- Еще можно сказать: изъять и вернуть государству, - с усмешкой
бурчит Валера.
- Веселенькое дело, - цежу я, пытаясь ускользнуть от Людмилиных
зрачков.
- Понимаете, мне участвовать в этом нельзя, у меня должно быть
железное алиби, иначе они меня убьют.
- Кто?
- Ну, эти, у кого деньги. А Валерка один не справится, нужно, чтоб
его кто-то подстраховал. Вас никто не знает. А больше мы никому довериться
не можем...
- Знаете что, - говорю я, - слишком много информации сразу и слишком
жарко. Давайте-ка искупаемся, а потом продолжим разговор.
Мое предложение принимается активно, но я все же успеваю выброситься
первым, при этом чуть не опрокидываю лодку и отбиваю ноги о борт.
Боль отрезвляет меня совершенно, то есть включает мозг и выключает
эмоции. Я спешу отплыть подальше и хотя бы условно оказаться одному, мне
это очень нужно, немного мешают волны, мне бы сейчас полный штиль, чтобы
не трепыхаться на спаде волны...
Итак, мероприятие, в которое меня вовлекают мои юные друзья, весьма
сомнительно по характеру. Но прежде всего я должен ответить на вопрос: что
будет, если я откажусь? По всем правилам, то есть по правилам моей жизни,
я должен отказаться. С какой стати я должен нырять в чужую грязь? В
сущности, предстоит совершить грабеж награбленного. Однажды на
государственном уровне был благословлен этот лозунг и этот прием
реализации справедливости. Справедливость не реализовалась, но породила
зло, неслыханное в истории. Но это в государственном масштабе. Здесь же
конкретный случай: нужно помочь женщине, той самой, которую я уже спас от
смерти. А теперь от тюрьмы?
А если я решусь на отказ, то как он должен прозвучать...
Додумать я не успеваю, вскрикиваю от боли в боку.
Рядом со мной трепыхается огромная медуза, о Боже, и не одна! Я
дергаюсь одной ногой, другой. Обожжено плечо. В ужасе от этой морской
мерзости я кидаюсь к лодке. Валера подсаживает меня из воды. Людмила тянет
за руку. Мне предлагается какая-то мазь, я остервенело мажусь, проклиная
море, медуз, осьминогов, электрических скатов, акул, - это вслух, а для
себя у меня только одна мысль, что купание придумал я зря, потому, что с
самого начала знал, что пойду на это дело, и более того, если бы они, мои
совратители, вдруг передумали бы сейчас относительно моего участия, то я
бы настаивал и убедил их, что без меня им с этим делом (о котором у меня
еще и представления нет), не справиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31