Макароны, которые она производила на ржавом дов
оенном оборудовании по устаревшим технологиям, давно никто не покупал. Р
азвесная лапша и вермишель десятилетней давности плесневела на склада
х магазинов в глубинке, иногда ее пускали на корм скоту, но чаще кормили ею
заключенных в тюрьмах и лагерях, солдат в армии и детей в детских домах.
Мрачное, полуразвалившееся здание было построено в середине прошлого в
ека немцем-кондитером. Когда-то здесь вручную пеклись вкуснейшие пирож
ные, воздушное печенье птифур, отливались глянцевые шоколадные «бомбы»,
внутри которых были замурованы крошечные фарфоровые зайчики с розовым
и ушками, куколки в балетных пачках, белые медвежата. Все это прямиком из С
окольников отправлялось каждое утро в знаменитый гастроном Елисеева, в
булочную Филиппова. Рассыльные в элегантной униформе развозили по всей
Москве заказные огромные торты. Высокие, причудливо разукрашенные коро
бки в пышных бантах они держали на вытянутых руках, торжественно, осторо
жно, ибо каждый такой торт был неповторимым произведением кондитерског
о искусства.
Для себя немец выстроил двухэтажный пряничный домик с широкой винтовой
лестницей внутри.
После революции потомки кондитера эмигрировали, фабричка была объявле
на народным достоянием и стала вместо кондитерских изысков производит
ь серые макаронные изделия для голодных трудящихся.
В пряничном домике разместились бухгалтерия, отдел кадров, партком, фабк
ом и прочая администрация. Пожилая секретарша нынешнего директора, нату
ра тонкая и впечатлительная, любила рассказывать шепотом, как поздними в
ечерами бродит по гулкой винтовой лестнице прозрачное привидение, неме
ц-кондитер в белой рубахе до пят, в ночном колпаке с кисточкой, и его страш
ное лицо подсвечено снизу дрожащим огоньком сальной свечи. Никто ей, кон
ечно, не верил, но допоздна в пустом административном здании старались н
е засиживаться.
Впрочем, в последние годы администрации фабрички и днем делать было нече
го. Бухгалтерия и плановый отдел, полдюжины пожилых женщин с трудными су
дьбами, гоняли чаи, обсуждали мексиканские телесериалы, недостатки свои
х зятьев и невесток, рост цен и преступности.
Войдя в свой маленький кабинет, все еще украшенный портретом Ленина и по
четными грамотами в деревянных рамках, Головкин первым делом снял пиджа
к, брезгливо осмотрел полинявший ворот. Даже на пальцах остались мерзкие
голубоватые пятна.
Ц Вот ведь дрянь какая, Ц пробормотал он себе под нос, повесил пиджак на
плечики, надел синий сатиновый халат и уселся за стол.
Позавчера вечером, наглотавшись снотворного в купе поезда Прага Ц Моск
ва, засыпая тяжелым, нездоровым сном, он сказал себе: «Потом. Все потом. Я от
дохну после безумной гонки, приду в себя и попробую спокойно обдумать си
туацию».
Потом он ехал еще день, до вечера, и вроде было у него время подумать. Но сос
еди по купе громко разговаривали, играли в карты, настойчиво предлагали
ему выпить. Он убеждал себя, что это мешает думать, что в такой обстановке
невозможно сосредоточиться, но уже ясно понимал: вранье, отговорки. Вари
антов нет, думай не думай, хоть мозги вывихни, на этот раз нет никаких вари
антов.
Выйдя из поезда в Москве на Белорусском вокзале, он продолжал малодушно
врать себе, что дома он тоже не сумеет собраться с мыслями. Мрачное, нервоз
ное молчание жены не даст ему сосредоточиться. И действительно, за две не
дели, пока он был в Праге, дома ничего не изменилось. Жена продолжала свой
демонстративный бойкот, холодильник был пуст.
Илья Андреевич опять выпил сильное снотворное и забылся тяжелым сном. Пр
оснулся он рано, по дороге на работу позавтракал в пиццерии и опять сказа
л себе, что вот наконец сейчас, заперевшись в своем тихом уютном кабинете,
он сумеет сосредоточиться. Выход должен быть. Надо только как следует по
шевелить мозгами.
Но, когда он остался один и ничего уже не мешало шевелить мозгами, ему вдру
г почудилось, что в окошко кабинета за ним неотрывно следят, наблюдают и в
идят не только выражение его лица, но даже мысли могут прочитать.
Паника, которая жила в нем все эти дни, поднялась в душе новой тошнотворно
й волной. Илья Андреевич считал себя человеком трезвым, разумным, крайне
осторожным. И не мог понять, почему на пятьдесят седьмом году жизни, пройд
я огонь и воды, выбравшись живым и невредимым из самых немыслимых передр
яг, он умудрился так смертельно вляпаться.

* * *

Антону Курбатову приснился совершенно идиотский сон. Сны ему вообще сни
лись редко, и были они обычно какие-то мутные, черно-белые, бессмысленные.
Просыпаясь, он уже ничего не помнил. А тут Ц вскочил среди ночи в холодном
поту, стал хлопать глазами в темноте.
Рядом, приоткрыв рот и по-детски положив ладонь под щеку, крепко спала Оля
. Из шикарных Галюшиных хором пришлось перебраться сюда, в однокомнатную
Ольгину квартирку в Чертанове. Сановный Галин супруг вернулся из Стокго
льма. А у Ольги никакого супруга не было. Клетушка в Чертанове и ее тридцат
ипятилетняя хозяйка всегда были к услугам Антона. В любое время суток он
мог заявиться сюда и жить, сколько захочется. Но Антон старался не злоупо
треблять Ольгиным гостеприимством. Одинокая независимая дама, врач-уро
лог, кандидат наук, Ольга Тихонова больше всего на свете хотела стать жен
ой красивого легкомысленного предпринимателя Антона Курбатова, которы
й был младше ее на четыре года и к семейной жизни совершенно не пригоден.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21