Ко всему прочему, Верочка с десяти лет писала стихи. До четырнадцати она и
х не показывала никому, только маме. И вот однажды мама потихоньку от нее о
тнесла несколько стихотворений в популярный молодежный журнал. Маме ск
азали, что у девочки есть кое-какие способности, стихи не напечатали, но В
ерочку пригласили в литературное объединение при журнале.
Теперь раз в неделю она приходила вечером в редакцию, где в зале заседани
й собирались мрачные длинноволосые или бритые наголо молодые люди, надм
енные барышни в широких свитерах, пожилые сумасшедшие гении обоего пола.

Возглавлял литобъединение известный советский поэт, добродушный, силь
но пьющий, с крайне запутанной личной жизнью и парой тоненьких сборничко
в лирики. Сборнички были изданы давно, в конце шестидесятых. Никто бы не за
метил этих двух книжек, если бы не хлесткий фельетон партийного критика,
опубликованный в газете «Правда». Поэт был объявлен чуть ли не запрещенн
ым, встал в почетные ряды пострадавших от советской власти и тут же просл
авился на многие годы вперед. Даже стихов ему писать с тех пор не надо было
. Он и не писал.
На занятиях обсуждалась какая-нибудь очередная поэма или подборка стих
ов. Каждый слушал только себя. Каждый приходил для того, чтобы раз в три ме
сяца «обсудиться». Это была болезненная словесная эквилибристика, взро
слые люди тратили вечера и силы на восхваление, а чаще Ц на уничтожение в
итиеватых, пустых опусов, спорили о каждой строке, издевались друг над др
угом с изысканным садо-мазохистским кайфом.
Пятнадцатилетняя Верочка Салтыкова была самой юной и незаметной из все
х завсегдатаев литобъединения. Надменные барышни с сигаретками в зубах
снисходительно называли ее «деточка», молодые люди вообще не смотрели в
ее сторону. Но она чувствовала себя причастной к чему-то значительному, в
озвышенно-духовному. Творения непризнанных гениев казались ей действи
тельно гениальными, злобные взаимные подколки членов литобъединения о
на воспринимала как образцы утонченности мысли, шедевры остроумия.
До обсуждения Верочкиных детских стихотворений очередь, к счастью, так и
не дошла…
Один из завсегдатаев ЛИТО, двадцатитрехлетний студент Полиграфическог
о института, пригласил небольшую компанию к себе на дачу. Стоял очень теп
лый май.
Ц И ты, малышка, давай с нами! Ц сказал он, мельком взглянув на розовое, кр
углое личико под желтой челкой.
Ц Я только позвоню маме!
Ц Тебя кто-нибудь потом проводит домой? Ц спросила мама по телефону.
Ц Конечно, мамуль, не волнуйся.
Надежда Павловна действительно не слишком волновалась. Ей, детскому вра
чу, человеку, далекому от прилитературной среды, все эти сложные непризн
анные гении представлялись людьми чистыми, высокодуховными и абсолютн
о порядочными.
Пустая двухэтажная дача находилась в пятидесяти километрах от Москвы. В
электричке Вера смотрела в окно, прислушивалась к разговорам, в которых
Пушкина панибратски именовали Сашей, Лермонтова Ц Мишей, Мандельштама
Ц Осей, Пастернака Ц Борей и так далее, словно все реальные гении русско
й поэзии были своими людьми в этом склочном табунке.
В саду на деревянном столе стояла пятилитровая бутыль мутного самогона.
Вера, ни разу в жизни не бравшая в рот спиртного, залпом, зажмурившись, вып
ила почти полный стакан, любезно предложенный ей наравне со всеми. Ее ник
то не остановил. Проглотив жгучую гадость, она небрежно вытянула сигарет
у из чьей-то пачки и закурила. Ей хотелось быть, как они, бесшабашно-утонче
нной, искушенной, сложной.
Еды на столе было мало, только хлеб, плавленые сырки и толстые куски одесс
кой колбасы. Вера выпила еще полстакана самогона, не закусывая.
Потом был сплошной тошнотворный туман, стремительное головокружение. О
на запомнила только бреньканье расстроенного фортепьяно на темной вер
анде, мутные пятна смеющихся лиц, какой-то самолетный гул в ушах.
Очнулась она от резкой боли в паху и собственного крика. Открыв глаза, она
увидела над собой бородатое чужое лицо, успела подумать, что совершенно
голый человек с бородой выглядит как-то особенно дико и непристойно. Пре
жде чем что-либо сообразить, она изо всех сил вмазала своим маленьким кул
ачком по этой темной бороде и только потом узнала хозяина дачи, Стаса Зел
инского.
Ц Я люблю тебя, не бойся, все хорошо, не бойся, Ц шептал он, пытаясь поймат
ь ее руки.
Она вырвалась, дрожа и захлебываясь слезами, стала искать свою одежду в т
емноте на полу. Он тоже стал одеваться, бормоча, что влюбился в нее с перво
го взгляда, жить без нее не может и теперь они вовек не расстанутся.
До первой электрички осталось полтора часа. В доме было тихо, гости то ли р
азъехались, то ли заснули. Зелинский плелся за ней на станцию, продолжая б
ормотать признания и извинения. Он ни разу не обратился к ней по имени, и В
ера поняла, что он даже не помнит, как ее зовут.
Но самое ужасное заключалось в том, что из всех завсегдатаев литобъедине
ния именно на этого бородатого Стаса Верочка заглядывалась с первого за
нятия. Не то чтобы он ей нравился, просто хотелось на него смотреть. Он счи
тался в поэтическом табунке самым талантливым, и собой был недурен, и уме
л говорить хлестко, смешно, почти афоризмами.
Всю дорогу до Москвы Верочка молчала, старалась не встретиться глазами с
о своим протрезвевшим жалким провожатым. Когда они вышли из метро, он поп
росил у нее телефон.
Ц У женщины в твоем возрасте уже должен быть мужчина, Ц сказал он, Ц ран
о или поздно это все равно бы произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21