Через пять минут она оказалась в переулке, расположенном между Тверским
бульваром и Патриаршими прудами, прошла половину квартала, остановилас
ь у семиэтажного дома, выстроенного в самом начале двадцатого века в сти
ле модерн.
От старого здания сохранился только фасад, отреставрированный, вылизан
ный, сверкающий широкими стеклами эркеров, украшенный белой лепниной по
нежно-бирюзовому фону и сине-зеленой керамической мозаикой. Внутри все
отстроили заново, вернее, вернули дом к его изначальному, докоммунальном
у состоянию, так, чтобы и духа не осталось от семидесяти лет с фанерными пе
регородками, тараканами, корытами на стенах, с общими закопченными кухня
ми и одним сортиром на десять семей.
Теперь, как в старые времена, каждая квартира занимала не менее половины
этажа, парадный подъезд был выложен мрамором, увешан картинами, зеркалам
и. На каждой лестничной площадке, у круглых окон, стояли курительные стол
ики, кресла и вазы с живыми цветами. Черным ходом пользовалась только дом
ашняя прислуга.
Светлана Анатольевна называла себя “помощницей по хозяйству”, не общал
ась ни с вахтершей, ни с говорливыми коллегами из соседних квартир, и всег
да входила только через парадный подъезд. Мягкие подошвы ее спортивных т
уфель тяжело протопали по мрамору и остановились у лифта. Вахтерша дрема
ла в своей стеклянной будке и на приветствие не ответила. Зеркальный лиф
т вознес Светлану Анатольевну на седьмой этаж. Там были самые скромные к
вартиры, трехкомнатные, которые красиво именовались мансардами, или сту
диями, на западный манер.
Звякнули ключи. Распахнулась стальная, обитая темным деревом, дверь. Пус
той светлый холл встретил ее гулкой тишиной. Светлана Анатольевна сняла
туфли, надела тапочки, задержалась перед зеркалом, оглядела свою большую
полную фигуру, одернула юбку, провела ладонью по коротким бесцветным во
лосам и на несколько секунд замерла, пристально глядя в глаза своему отр
ажению и прислушиваясь, то ли к неуловимым звукам просторной квартиры, т
о ли к самой себе.
Из холла небольшой коридор вел в спальню. Там стояла кромешная тьма. Вишн
евые бархатные шторы плотно закрывали полукруглое окно. Светлана Анато
льевна нашарила выключатель.
Вспыхнул свет. На кровати лежали двое, женщина и мужчина, хозяйка квартир
ы и ее гость. Оба молодые и красивые. Оба совершенно голые.
Каштановые спутанные волосы хозяйки разметались по синему шелку навол
очки. Она лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку. Белая тонкая рука с
весилась и почти касалась холеными ноготками пушистого светлого ковра.
Гость лежал на спине, разметавшись. Голова его провалилась между подушка
ми, видны были только крупный прямой нос и квадратный, подернутый модной
трехдневной щетиной подбородок.
Кровавые пятна терялись в шелковых бликах темно-синего белья. Терялись
и пулевые отверстия. Хозяйке стреляли в каштановый затылок, гостю в груд
ь, поросшую густыми черными волосами. Вообще, в спальне царил порядок, и мо
жно было подумать, что эти двое просто спят, спокойно и крепко. Легкое одея
ло соскользнуло на пол, а они не заметили.
Светлана Анатольевна тихо охнула, зажала ладонью рот, метнулась к кроват
и, но тут же отпрыгнула от нее и, теряя по дороге шлепанцы, тяжело топая, пом
чалась назад, в прихожую, чтобы оттуда позвонить, куда следует.

* * *

Над Нью-Йорком с утра висел плотный теплый туман, моросил мелкий дождь. Не
боскребы почти исчезли, как бутафорская мебель за сценой, прикрытая серо
й марлей. На смотровой площадке, на набережной у Бруклинского моста, торг
овали самодельными сувенирами. Изредка проплывали сквозь туман одинок
ие отрешенные бегуны в наушниках. Из-за сырости никто не гулял по набереж
ной, не интересовался сувенирами. Торговцы, пожилые хиппи, ряженые индей
цы, богемные дамочки в облезлых горжетках, оставив свои лотки, сиротливо
сбились в стайку, пили кофе из пластиковых стаканчиков и без всякой наде
жды косились на двух стариков, которые прохаживались по площадке туда-с
юда почти час.
Один, невысокий, плотный, в истертых джинсах и рыхлом грязно-белом свитер
е, постоянно курил и покашливал. Второй, подтянутый, моложавый, отворачив
ался от дыма, и голос его звучал довольно громко. Ему было важно, чтобы соб
еседник не пропустил ни слова и правильно его понял.
Ц Я хочу, чтобы ты меня правильно понял, Эндрю, Ц повторял он через кажды
е несколько фраз, Ц мной движет не только профессиональный интерес, но и
простая человеческая симпатия.
Старик, которого звали вовсе не Эндрю, а Андрей Евгеньевич Григорьев, мол
ча кивнул и проводил взглядом гигантский воздушный шар с рекламой пепси
-колы.
Ц Мы с тобой знакомы двадцать лет. Ц Американец широко улыбнулся и пома
хал рукой, разгоняя вредный дым. Ц Как говорят у вас в России, мы с тобой пу
д соли съели, пуд Ц это около тридцати фунтов. Верно?
Ц Нет, Билли, Ц покачал головой Григорьев, Ц мы с тобой съели соли грамм
четыреста, то есть не более фунта, за все двадцать лет. Мы почти не обедали
и не ужинали вместе. Вот кофе выпили много, литров сто. Правда, это был дово
льно паршивый кофе, без кофеина и с ксилитом вместо сахара.
Ц Ты намекаешь, что я мог бы пригласить тебя в ресторан? Ц Билл Макмерфи
расхохотался и похлопал Григорьева по плечу. Ц В следующий раз я учту тв
ои пожелания, Эндрю.
Ц Ни на что я не намекаю, Ц поморщился Григорьев, Ц я вот уже второй час
мокну здесь с тобой и жду, когда ты, наконец, объяснишь, что конкретно тебе
от меня нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12