После чего она скрылась за дверью, не став, как и ее муж, ждать, что ответит Гремилли. Преподаватель освободил стул от горы бумаг и предложил его нежданному гостю:— Прошу, мсье комиссар. Слушаю вас.Подождав, пока Лоби займет свое место за столом, Гремилли спросил:— Вы преподаете историю, если не ошибаюсь?— Вы не ошибаетесь.Его тон не потеплел и не стал менее презрительным, и Гремилли сразу понял, что добиться чего-то серьезного от этого парня с бритым черепом и суровым взглядом сквозь очки без оправы ему не удастся.— Я буду вам признателен, если скажете мне, где вы были в ту ночь, когда убили мадам Арсизак.— У мэтра Димешо, с Катенуа и Сонзаем.— Это мне известно.— Тогда зачем вы меня спрашиваете?— Чтобы услышать это от вас.— Эти наши еженедельные встречи — единственная разрядка, которую я могу себе позволить. Не хватает времени, я уже два года работаю над книгой о Людовике Пятнадцатом, которого мне хотелось бы реабилитировать в глазах общественности.— Прекрасные намерения.— На которые вам ровным счетом наплевать?Решив не нарушать стиль разговора, Гремилли ответил:— На которые мне ровным счетом наплевать.— В таком случае, если вам не о чем больше меня спросить…— Уточню еще одну деталь, с вашего позволения. Если вы отдаете львиную долю своего времени, не считая вашей непосредственной работы, Людовику Пятнадцатому, то каким образом вы умудрялись еще встречаться с Элен Арсизак?— Пардон?— Вы были любовником мадам Арсизак.— Это вопрос или утверждение?— Утверждение.— В таком случае смею вас заверить, что вы заблуждаетесь.— Вы меня поражаете.— А вы считаете, что я обязательно должен был быть любовником этой дамы?— Мсье Лоби, прошу вас!..— Если вы требуете, чтобы я принимал ваши слова всерьез, то и говорите серьезно.— А я и говорю серьезно.— Незаметно.— Сожалею, но мое положение требует, чтобы прежде всего принималось во внимание мое мнение. Если я говорю, что вы были на короткой ноге с покойной, причины смерти которой я пытаюсь прояснить, то это значит, что меня в этом заверили.— Вам не следует прислушиваться к различного рода болтовне.— Согласен, но данный случай — особый: речь идет об одном из ваших лучших друзей. Как вы думаете, о ком?— Не знаю, меня это не интересует.— Вы производите впечатление очень уверенного в себе человека, мсье, Лоби.— Так оно и есть, мсье комиссар.— Автором этого доверительного сообщения был мэтр Катенуа.— Марк всегда отличался богатым воображением.— На самом деле?— Доказательством этому служит то, что каждое воскресенье он убежден, что выиграет пари на трех первых лошадей.Оба с неприязнью посмотрели друг на друга. Полицейский спросил:— Почему вы меня воспринимаете с такой враждебностью, мсье Лоби?— Мне не нравятся люди вашей профессии, мне не нравятся ваши вопросы, и мне не нравится, когда кто-то отнимает у меня мое время. У меня другие интересы.— Людовик Пятнадцатый?— В том числе.— Что, по-вашему, толкнуло мэтра Катенуа на такую ложь?— Он обожает играть в шутки с друзьями и… не только с ними.— Вам не кажется несколько рискованным — тем более для адвоката — смеяться над офицером полиции, занимающимся расследованием уголовного преступления, и бросать тень на друга, практически называя его потенциальным преступником?— Он уже и до этого договорился?— Он даже поведал мне о том состоянии отчаяния, в котором вы находились, и о вашем желании развестись.Лоби расхохотался. Гремилли охватила злость:— Не вижу в моих словах ничего смешного!— Вам этого не понять!— Но я только тем и занят, что выпрашиваю разъяснений!— Самое комичное во всей этой истории — это то, что Марк-то как раз и был любовником Элен.Чувствуя, что его все дальше и дальше уносит в море лжи, Гремилли готов был опустить руки, отдавшись стихии этого необычного для него мира, где полицию всерьез не принимали. Он был в растерянности и не знал, как себя вести в этой ситуации. Такое с ним случалось впервые. Когда Лоби открывал входную дверь, он задал ему вопрос, который задавал всем:— Мадам Арсизак была вам симпатична?— О нет!— Почему?— Потому что она ничего не знала о Людовике Пятнадцатом.
Гремилли страшно захотелось что-то сломать или разбить — настолько он был уверен, что над ним в очередной раз посмеялись. Его считали специалистом по самым изощренным хитросплетениям, некоторые из его младших коллег прислушивались к его советам и восхищались им, начальство ценило его… И на тебе! Какие-то перигёские буржуа позволяют себе изгаляться над ним! Так продолжаться больше не может!Расстояние от дома Лоби до аптеки Сонзая было незначительным, и Гремилли преодолел его за считанные минуты. Посетителей в аптеке не было. Из лаборатории вышел довольно молодой черноволосый мужчина, подстриженный под римского императора Тита. Своим носом-пятачком, ясными и веселыми глазами он напоминал одного из чудных и добрых героев Жюля Лафорга Французский поэт второй половины XIX в., автор многих поэм и сказок в прозе.

.— Мсье что-нибудь нужно?— Мсье Сонзай?— Он самый.— Мы могли бы где-нибудь поговорить с вами?— Можно… А в чем дело?— Комиссар полиции Гремилли. Я ищу убийцу мадам Арсизак.— Да сопутствует вам удача. Мадемуазель Валери!Послышалось частое постукивание каблучков, и вскоре появилась Дюймовочка — девушка лет двадцати, маленькая и, казалось, очень хрупкая. Механическая улыбка осветила ее круглое фарфоровое личико.— Мадемуазель Валери, на некоторое время оставляю магазин на вас. У нас с мсье дело.В лаборатории каждый сел на табуретку.— Не хотите ли выпить анисового ликера, приготовленного по моему рецепту, мсье комиссар?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46