— Если вам угодно.— Я позволил себе подслушать шушуканье о том, что у вас есть… любовь на стороне.— Это правда.— Мне обязательно придется допросить эту женщину. Вам не трудно будет назвать мне ее имя и адрес?— Совершенно нетрудно. Мадемуазель Арлетта Танс, проживает в старом городе, улица Кляртэ, сто шестьдесят три.— Благодарю.Пока Гремилли отмечал в записной книжке все, что ему сообщил его собеседник, тот спросил:— Вы хотите проверить мое алиби?— К большому для вас сожалению, мсье прокурор, показания мадемуазель Танс, скорее всего, не будут приняты во внимание вследствие ваших близких отношений. Поэтому очень важно, чтобы вы смогли доказать, что вернулись домой после половины первого ночи, то есть после того момента, когда, по приблизительным расчетам судебно-медицинского эксперта, произошла смерть мадам Арсизак.— Я понимаю… Боюсь, что мне трудно будет это доказать.— Я тоже этого боюсь.— Вы не допускаете, что преступление мог совершить какой-нибудь бродяга?— А вы?— Ну…— Послушайте, мсье прокурор, давайте серьезно. Бродяга, у которого есть ключ от вашего дома, который знает шифр замка вашего сейфа и которому мадам Арсизак позволяет беспрепятственно проникнуть к себе в спальню?..— Да… конечно.— А потом эти деньги, отправленные из трех разных мест?.. Вы полагаете, что так мог действовать бродяга? Нет, мсье прокурор, кто-то хотел убить мадам Арсизак, а все остальное — жалкий спектакль, поставленный любителем, которого чуешь за версту. Так вот, почему кому-то понадобилось убивать уважаемую всеми женщину? Вопрос именно в этом.— Потому, вероятно, что был кто-то, кто Элен и не любил, и не уважал, и не восхищался ею.— Причина, надо сказать, недостаточная, чтобы убить человека.— Пожалуй.— Мадам Арсизак вам изменяла?— Не думаю. Почему вы спрашиваете?— Потому что я постоянно прихожу к этому очевидному выводу: убийца находился в спальне вашей раздетой супруги, а та, согласно данным экспертизы, не проявляет ни малейшего беспокойства. Однако, когда такая женщина, как мадам Арсизак, впускает мужчину к себе в спальню, приходится думать, что он был либо любовником, либо…— …либо ее мужем.— Меня больше устраивает, что это говорите вы, а не я.— Заметьте, что таким мужчиной мог бы быть также ее врач.— Не думаю, что ваш врач — будь он даже семейным врачом — имел ключ от вашего дома и знал код вашего сейфа.— Разумеется, нет. Мое предположение было глупым. То есть, если я вас правильно понял, мсье комиссар, в случае доказательства того, что моя жена была мне верна, я становлюсь подозреваемым номер один?— Вы уже им являетесь, мсье прокурор.— Вот как!— Пока что вы остаетесь единственным, кто мог желать смерти мадам Арсизак, чтобы обрести свободу. И потом, ваше вызывающее безразличие к тому, что о вас говорят, труднообъяснимо.— Оно объяснимо приведенными вами доказательствами. Меня не любили по причине, обратной той, за что питали расположение к моей жене. Мне не прощали, что я не стремлюсь подтверждать каждочасно свою любовь к ней, а отсюда вывод простой: раз муж настолько испорчен, что готов променять такое чудо на какую-то простушку, значит, он вполне способен стать и убийцей.— А это не так?— Нет, смею вас разочаровать.После некоторого обоюдного молчания Гремилли спросил:— Мадам Арсизак часто ездила в Бордо или ее отсутствие было исключением?— Каждую первую неделю месяца она ездила в Бордо и проводила там два-три дня. Объяснением служила необходимость навещать мать, живущую в кодеранском приюте для престарелых.— Она останавливалась в гостинице?— Да, в «Терминюсе». Накануне отъезда она по телефону заказывала себе номер.— Во сколько она уехала?— Как всегда, поездом, отходящим в семь сорок девять.— И для того, чтобы оказаться здесь в полночь, ей необходимо было сесть в поезд, отбывающий из Бордо в двадцать два ноль шесть.— Если только она не задумала устроить скандал, застав меня врасплох, и не приехала еще раньше.— Думаю, что это мы сможем узнать от водителей такси. Я попрошу комиссара Сези взять на себя эти поиски. Кроме того, я попрошу его связаться с Бордо и выяснить, заказывала ли ваша жена себе номер в гостинице.Полицейский поднялся.— Спасибо, мсье прокурор, за виски и за ваше желание помочь нам.— Так вы что, не думаете надевать на меня наручники?— Мсье прокурор, в данном деле, как ни в каком другом, я не могу себе позволить совершить даже малейший промах. Если мне и придется вас арестовать, то я это сделаю только тогда, когда буду абсолютно уверен в вашей виновности.— Следует ли мне понимать, что такой уверенности у вас пока нет?— Пока нет. До свидания, мсье прокурор. И вот еще что. Постарайтесь к очередной нашей встрече найти ответ на следующие два вопроса. Если мадам Арсизак вернулась из Бордо неожиданно с целью застать вас у любовницы, то почему она не направилась прямо к ней? Если вы не догадывались о внезапном возвращении супруги, то почему не захотели воспользоваться случаем и остаться у мадемуазель Танс на всю ночь? Два часа ночи, мсье прокурор, это либо слишком рано, либо слишком поздно…Арсизак ответил не сразу. Когда он заговорил, в его голосе почувствовалось даже некоторое уважение к собеседнику:— А вы совсем непросты, мсье комиссар. Хотите верьте, хотите нет, но мне это нравится.— Уж не о дуэли ли между нами вы говорите?— Вовсе нет. Просто вы мне придаете уверенности. Ваш визит меня обнадежил.— Почему?— Потому что я невиновен, мсье комиссар.Выйдя в прохладную и удивительно звездную ночь, Гремилли попытался подвести итог встречи с Арсизаком. Был ли он искренним? Не врал ли? Или кто-то без причины запутывает дело, а может, сам прокурор — тот еще ловкач?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46