— А вы порядочный лгун. — Старик явно наслаждался ситуацией. — Ты спрашиваешь, Дениз, зачем я состою в опекунском совете больницы? Да потому, что я реалист и практик. Что-либо изменить в этом мире я уже не могу, а вот служить неким регулятором равновесия я еще в силах. Я знаю, многие считают меня ретроградом, человеком, мешающим прогрессу.— Разве вам кто-нибудь это говорил, Юстас? — воскликнул Ордэн.— Разве обязательно говорить об этом? — И Суэйн не без злорадства посмотрел на председателя попечительского совета. — Я знаю только одно: каждому делу нужен тормоз, этакая сдерживающая сила. Не станет меня, сами начнете искать кого-то другого.— Вы говорите глупости, Юстас. Наговариваете на себя бог знает что. — Ордэн Браун тоже решил поиграть в откровенность. — Вы сделали немало хорошего здесь, в Берлингтоне.Старик вдруг словно съежился и стал меньше в своем кресле.— Знаем ли мы истинные мотивы своих поступков? — А затем, подняв голову, сказал:— Разумеется, вы ждете от меня немалых пожертвований на все это ваше строительство?— Откровенно говоря, мы надеемся на ваш обычный взнос, — смиренно промолвил Ордэн.— А если я дам вам четверть миллиона, это вас устроит? — неожиданно сказал Суэйн.О'Доннел услышал, как у Ордэна перехватило дыхание от неожиданности.— Не стану скрывать, Юстас, — наконец проговорил он. — Я потрясен.— Не стоит. — Старик задумчиво вертел в руках рюмку. — Правда, я еще не решил окончательно, но подумываю сделать это. Скажу вам точнее недельки через две. — Вдруг он резко повернулся к О'Донеллу:— Вы играете в шахматы?О'Доннел отрицательно покачал головой.— Играл когда-то, еще в колледже.— А мы с доктором Пирсоном частенько Играем в шахматы, — сказал Суэйн. — Вы с ним знакомы, разумеется? Он пристально посмотрел на О'Доннела.— Да. И довольно близко.— А я вот знаю Джо Пирсона очень давно. Знал его еще до того, как он начал работать в здешней больнице. — Он произносил слова медленно, словно вкладывал в них особый смысл. — Я считаю его одним из самых знающих врачей нашей больницы и надеюсь, что он еще многие годы будет возглавлять свое отделение. Я безоговорочно верю в его опыт и знания.“Вот оно что, — подумал О'Доннел. — Это ультиматум мне и Ордэну Брауну как председателю опекунского совета больницы: хотите получить четверть миллиона, руки прочь от Джо Пирсона”.
Позднее, когда они втроем ехали в машине, после долгого молчания Амелия наконец сказала:— Ты думаешь, это серьезно — эти четверть миллиона?— Вполне, если он не передумает, — ответил Ордэн Браун.— Мне кажется, тебя предупредили? — сказал О'Доннел.— Да, — спокойно произнес Ордэн, но не стал далее обсуждать этот вопрос.О'Доннел мысленно поблагодарил его за тактичность. Пирсон — это, по сути дела, его, О'Доннела, проблема. И Ордэну не стоит ломать над этим голову.Они высадили О'Доннела у отеля, где он жил. Прощаясь с ним, Амелия вдруг сказала:— Да, кстати, Кент, Дениз не разведена, но живет отдельно от мужа. У нее двое детей школьного возраста, и ей тридцать девять лет.— Зачем ты ему все это говоришь? — удивился Ордэн.— Потому что он хочет это знать, — улыбнулась Амелия. — Надо быть женщиной, чтобы понимать это, милый.“Действительно, почему она решила сказать мне это?” — раздумывал О'Доннел, стоя на тротуаре перед отелем. Возможно, она слышала, как, прощаясь, Дениз Квэнтс дала ему свой телефон и просила позвонить, как только он будет в Нью-Йорке. О'Доннелу вдруг пришла в голову мысль, что, пожалуй, ему не следует отказываться от поездки в Нью-Йорк на предстоящий съезд хирургов. И снова вдруг вспомнилась Люси Грэйнджер. Он вдруг почувствовал легкое чувство вины перед ней. Он направился к дверям отеля.— Добрый вечер, доктор О'Доннел, — вдруг услышал он и, обернувшись, увидел молодого хирурга-стажера Майка Седдонса, а рядом с ним миловидную брюнетку, лицо которой показалось ему знакомым.— Добрый вечер, — ответил он, вежливо улыбнувшись, и отпер собственным ключом стеклянную дверь отеля.— Он чем-то расстроен, — сказала Вивьен Лоубартон.— С чего ты взяла, детка? — весело воскликнул Майк. — Когда взбираются так высоко, как он, я думаю, все невзгоды остаются позади.Молодые люди только что вышли из театра, где смотрели довольно удачный спектакль. Во время представления они много и с удовольствием смеялись и держались за руки, как настоящие влюбленные. Майк пару раз клал руку на спинку кресла и, словно невзначай, касался плеча Вивьен. До спектакля они успели пообедать в ресторане и наговорились вдоволь. Майк расспрашивал ее, почему она пошла в школу медсестер. Она сказала ему, что серьезно обдумала этот шаг, и он поверил. Что-что, а характер у этой девушки есть.— Если я что решила, то непременно сделаю, — подтвердила Вивьен.Майк думал, глядя на профиль девушки: “Только не теряй голову, парень, ничего серьезного, простое увлечение”.— Пойдем через парк, — предложил он, коснувшись руки Вивьен. — Ну вот, я так и знала! Старая песня, — засмеялась она. Но почему-то не стала противиться, когда он увлек ее через ворота парка в темноту аллеи.— Я знаю сколько угодно старых песен, хочешь услышать еще одну? — пошутил он.— Какую, например? — Несмотря на полную уверенность в себе, голос ее дрогнул.— Ну, вот эту… — И, взяв ее за плечи, Майк повернул ее к себе и крепко поцеловал в губы.Вивьен почувствовала, как забилось сердце, но уверенность в себе все еще не покидала ее. Майк Седдонс нравился ей. Она уже знала это. И когда он снова поцеловал ее, она охотно ответила на его поцелуй. Майк привлек ее к себе.— Какая ты красивая, — прошептал он. — Милая, милая Вивьен…Их губы снова встретились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54