Браун хотел, чтобы О'Доннел помог ему повлиять на Суэйна в нужном направлении. Хотя О'Доннел старался держаться подальше от дел попечительского совета, он не мог отказать Брауну.Едва за Брауном закрылась дверь, как в кабинет вошла Кэти Коэн, секретарша Томаселли.— Прошу извинить, но какой-то мужчина настоятельно просит вас к телефону, — сказала она Томаселли. — Некий мистер Брайан.— Я занят. Скажите, что я ему сам позвоню попозже, — ответил Томаселли, удивившись, что Кэти решилась беспокоить его по такому пустяку.— Я ему так и сказала, но он настаивает. Говорит, что он муж нашей пациентки.— Пожалуй, поговори с ним, Гарри. Я подожду, — улыбнулся О'Доннел.— Ладно. Так и быть. — Томаселли протянул руку к одному из телефонов. — Администратор вас слушает. — Голос Томаселли был дружелюбным, но, услышав первые слова мистера Брайана, он нахмурился.О'Доннел мог слышать лишь отдельные слова, доносившиеся из трубки: “…безобразие.., взвалить такие расходы на семью… Необходимо еще разобраться…”Прикрыв трубку рукой, Томаселли сказал:— Он вне себя. Что-то там с его женой, я ничего не могу понять. — И, обращаясь к Брайану, попросил:— Начните, пожалуйста, с самого начала. Когда вашу жену поместили в больницу? Кто был ее врачом? Так, ясно.О'Доннел опять услышал слова Брайана: “…Невозможно ничего добиться…”— Нет, мистер Брайан, мне ничего не известно об этом случае, но я обещаю вам навести справки. Я понимаю, что такое больничный счет для семьи, — сказал Томаселли. — Однако только лечащий врач решает, сколько больному следует находиться в больнице. Вам надо еще раз поговорить с врачом, а я, со своей стороны, попрошу нашего бухгалтера тщательно проверить счет. До свидания, мистер Брайан.Во время разговора с Брайаном Томаселли что-то записывал на листке бумаги. Окончив разговор, Томаселли положил его в лоток с надписью: “Для диктовки”.— Он считает, что его жену слишком долго держали в больнице, и теперь он вынужден залезать в долги, чтобы оплатить счет. Она пробыла в больнице три недели. Что-то слишком много стало таких жалоб.— Кто был лечащим врачом? — спросил О'Доннел. Томаселли взглянул на свои записи.— Рюбенс.— Давай проверим.Томаселли нажал кнопку внутренней связи.— Кэти, найдите доктора Рюбенса.Через несколько секунд Рюбенс был на проводе.— Я к твоим услугам, — ответил он О'Доннелу, взявшему трубку.— У тебя есть больная Брайан? — спросил О'Доннел.— Есть, а что? Ее муж жаловался?— Ты знаешь об этом?— Разумеется, знаю. — Чувствовалось, что Рюбенс раздражен. — Лично я считаю, что у него есть все основания жаловаться.— В чем дело, Рюб?— А в том, что я поместил миссис Брайан в больницу по поводу предполагаемого рака молочной железы. Опухоль я удалил, она оказалась доброкачественной.— Почему же ты ее продержал в больнице три недели?— Об этом лучше спросить Джо Пирсона.— Будет проще, если ты объяснишь сам. Помолчав немного, Рюбенс сказал:— О том, что опухоль доброкачественная, я узнал только через две с половиной недели. Именно столько времени понадобилось Пирсону, чтобы положить препарат под микроскоп.— Ты напоминал ему?— Не один, а десять раз. Если бы не мои напоминания, я бы, наверно, и сейчас еще не получил заключение.— Значит, поэтому ты продержал миссис Брайан в больнице целых три недели?— Разумеется. Или вы считаете, что я должен был ее выписать? — В голосе Рюбенса сквозили явные нотки сарказма. — Есть еще вопросы? — спросил он.— Нет, — ответил О'Доннел и повесил трубку. — Гарри, я намерен созвать совещание во второй половине дня, — обратился он к Томаселли. — Человек пять-шесть из старшего врачебного персонала. Соберемся у тебя, и я хочу, чтобы ты тоже присутствовал.— Хорошо, — кивнул Томаселли.— Пригласим главного терапевта Гарвея Чандлера, затем Руфуса и Рюбенса и обязательно Чарли Дорнбергера. Скольких я уже назвал?— С нами шестеро. А Люси Грэйнджер? После минутного колебания О'Доннел сказал:— Хорошо, пусть будет семь человек.— Повестка дня? — спросил Томаселли, держа карандаш наготове.О'Доннел покачал головой:— Никакой повестки. У нас лишь один вопрос: реорганизация патологоанатомического отделения.
Когда администратор назвал Люси Грэйнджер, О'Доннел вспомнил их последнюю встречу. Они пообедали в хорошем ресторанчике, поговорили о себе, об общих знакомых, о работе и о вещах, не имеющих отношения к медицине. Затем он отвез Люси домой, в ее новую уютную квартирку. Она пригласила его зайти. Когда она готовила коктейли, стоя спиной к нему, он вдруг спросил, была ли она замужем.— Нет, — ответила она не оборачиваясь.— Я часто думаю, почему ты не вышла замуж.— В сущности, все очень просто. — Люси повернулась, держа в руках стакан. — Во-первых, мне давно уже никто не делает предложений, а раньше, когда делали, я думала только о карьере врача, и это для меня было самым главным. Карьера и семья казались мне несовместимыми.— И ты не жалеешь?— Нет, — сказала она, подумав. — Я достигла того, к чему стремилась, и во многих отношениях удовлетворена. Правда, иногда я задумываюсь, как бы сложилась моя жизнь, если бы я решила иначе. Ведь, в сущности, все мы люди прежде всего.— Да, — промолвил О'Доннел. Признание Люси тронуло его. Ей надо было иметь детей, быть матерью и женой, подумал он и вдруг спросил:— Ты по-прежнему считаешь, что семья и карьера несовместимы?— Нет, я перестала быть столь категоричной в этом вопросе, — ответила она. — Жизнь кое-чему меня научила.О'Доннел подумал, каким бы был его брак с Люси. Была бы в нем любовь и нежность? Или их работа помешала бы им приспособиться друг к другу? Что бы они делали, встречаясь после работы дома, о чем говорили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54