А как необходимо отрываться от рутины больничных дел и забот, чтобы не потерять чувство перспективы, сознание того, что существуют и другой мир, другие люди и интересы. Больница Трех Графств, по сути дела, стала смыслом его жизни. Хорошо это или плохо, скажем, с профессиональной точки зрения? О'Доннел никогда не испытывал особой симпатии к фанатикам идеи. Не становится ли он одним из них?Например, эта проблема с Джо Пирсоном. Не преувеличивает ли он ее значение? Какое-то время мысль заменить Пирсона новым патологоанатомом просто не давала ему покоя, став чем-то вроде навязчивой идеи. Это было еще до того, как Юстас Суэйн поставил свой ультиматум. Кстати, старый магнат так и не подтвердил своего обещания о крупном взносе в фонд больницы. Пожалуй, Юстас Суэйн здесь ни при чем. Просто О'Доннел хорошо понимает, что Джо Пирсон опытный патологоанатом и все еще нужен больнице. На расстоянии, вырвавшись из привычной сутолоки больничного дня, как-то легче привести в порядок свои мысли, даже если ты сидишь в таком шумном месте, как этот бар.О'Доннел расплатился с официантом и в половине восьмого вышел из отеля. Дениз ждала его у себя дома, и он дал шоферу ее адрес. На 86-й улице у серого дома машина остановилась. Квартира Дениз находилась на двенадцатом этаже. О'Доннел, выйдя из лифта, прошел по мягкому ковру большого холла к двойным дверям из резного дуба, которые предупредительно распахнул перед ним лакей.— Добрый вечер, сэр. Миссис Квэнтс просит вас подождать в гостиной. Она сейчас выйдет, — промолвил он и провел его в большую гостиную с темной ореховой мебелью. Гостиная выходила на широкую террасу на крыше, на которую падали последние лучи заходящего солнца. Дениз не заставила себя ждать.— Кент, дорогой, я так рада тебя видеть.С минуту он просто глядел на нее, затем сказал вполне искренне:— Я тоже. Я только сейчас это по-настоящему понял.Дениз улыбнулась и непринужденно коснулась губами его щеки. Она была очень красива в черном кружевном платье.Взяв его за руку, она вывела его на террасу. Лакей принес уже готовые напитки.— Мартини? Или что-нибудь другое? — спросила она у О'Доннела.— Мартини.— Добро пожаловать в Нью-Йорк, — подняв бокал, улыбнулась она. Взгляды их встретились. Глаза Дениз тепло мерцали.Взяв его под руку, Дениз подошла к балюстраде террасы. Спускались мягкие летние сумерки, внизу зажигались огни Нью-Йорка. С улиц доносился ровный гул уличного движения, вдали виднелись темная полоса реки Гудзон и гирлянды огней.— Как твой отец, Дениз? — спросил О'Доннел.— О, вполне здоров. Мне кажется, он переживет всех нас. Такие не умирают. Знаешь, я очень привязана к нему.— А ты не подумываешь о возвращении в Берлингтон?— Зачем? Чтобы жить там?— Да.— Нет, в прошлое нет возврата, — задумчиво сказала Дениз. — Это одна из немногих истин, которую я хорошо усвоила. Мое место здесь, в Нью-Йорке. Я ужасно трезвая особа, не так ли?— Нет, просто мудрая.Он чувствовал теплоту ее руки.— Еще глоток мартини, и мы можем отправиться ужинать.
Они ужинали в небольшом модном клубе на Пятой авеню.— Ты надолго в Нью-Йорк? — спросила Дениз, когда после очередного танца они вернулись к своему столику.— На три дня.— Так мало.— Я работаю, Дениз, — улыбнулся О'Доннел. — Меня ждут больные, ждут дела в больнице.— Мне будет не хватать тебя, — просто сказала она. Он помолчал, словно обдумывая что-то, затем посмотрел ей в лицо.— Я не женат, ты это знаешь, — без всяких обиняков сказал он.— Знаю.— Мне сорок два года. В этом возрасте у человека масса привычек, с которыми трудно расстаться. — Он помолчал. — Я просто хочу сказать, что могу оказаться совсем не таким приятным человеком, как ты думаешь.Дениз накрыла его руку ладонью.— Кент, милый, ты мне делаешь предложение? — лукаво спросила она.Лицо О'Доннела расплылось в широкой мальчишеской улыбке. Он почувствовал лихое отчаяние, почти юношескую легкость и задор.— Раз ты об этом заговорила, то почему бы и нет, Дениз? Наступила пауза, и О'Доннел почувствовал, что Дениз не торопится с ответом.— Я польщена, но не слишком ли это поспешно? Мы едва знакомы.— Я люблю тебя, Дениз.Он увидел ее пристальный изучающий взгляд.— Я тоже могла бы полюбить тебя, Кент. — Затем медленно, словно подбирая слова, которые наиболее точно могли бы выразить то, что она чувствует, она сказала:— Все во мне сейчас кричит: “Бери, бери его, не упускай”. Но какой-то голос предостерегающе шепчет: “Не спеши, ты уже ошиблась один раз”.— Да. Я тебя понимаю.— Я не сторонница быстрых решений в данном случае, Кент. Вот почему я до сих пор не развелась с мужем. Кроме того, ты — в Берлинггоне, я — в Нью-Йорке.— Значит, ты не допускаешь мысли о возвращении в Берлингтон?— Я никогда не смогу жить там. Зачем лукавить, Кент. Я слишком хорошо себя знаю.Официант принес кофе и вновь наполнил бокалы.О'Доннел почувствовал непреодолимое желание увести отсюда Дениз.— Давай уйдем, — предложил он. Дениз не возражала, и он подозвал официанта.Уже в машине Дениз вдруг спросила:— С моей стороны это ужасно эгоистично, но почему бы тебе не работать в Нью-Йорке?— Да, я сам иногда думаю об этом, — вдруг неожиданно для себя сказал О'Доннел.“В Нью-Йорке немало первоклассных больниц, — думал он, пока они ехали к дому Дениз. — Здесь прекрасная частная практика. Этот город славится своими медицинскими силами. Что держит меня в Берлинггоне? Больница, коллеги по работе, общая атмосфера интенсивной напряженной жизни? Я сделал немало для больницы Трех Графств, этого никто не станет отрицать. А Нью-Йорк? Здесь Дениз. Достаточно ли этого?”Дениз сама отперла дверь квартиры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54