Им обоим было известно, что использование колдовских чар для воздействия на человеческий разум означает такое ослабление магической мощи колдуна, что на ее восстановление должны уйти многие месяцы.— У Рэлиэля хватит уменья.— Но это же будет означать, что он погибнет!— Вне всякого сомнения, — невозмутимо согласился Хакон. — Но наше дело важнее, чем жизнь одного-единственного брата. И он непременно поступит, как должно.
Когда ярмарочные фургоны прибыли на поле недавней битвы и скитальцы увидели итоги резни, они застыли от ужаса перед грудами бездыханных тел и перед необъяснимыми воронками в земле. Клубы дыма все еще вились в воздухе, в бледном утреннем свете их можно было принять за привидения.Жители окрестных деревень слонялись по полю брани, хороня воинов и ища дармовой поживы, но ярмарочный люд не пожелал здесь задерживаться. Всем было известно, что Прядущей Сновидения необходимо как можно скорее попасть в Крайнее Поле — и никто не взялся бы возразить ей.После переправы через реку дорога стала лучше, и все вздохнули с облегчением. Фургоны прикатили на давным-давно облюбованную окраину города ранним вечером, всего через два часа после возвращения победоносного королевского войска. Ребекка и Эмер были конечно же страшно взволнованы и решили немедленно отправиться в замок. Галена они взяли с собой, а Кусаку — изрядно обидевшегося на них из-за этого — оставили на ярмарке.Повсюду в городе можно было увидеть солдат, да и другие приметы войны попадались буквально на каждом шагу. Некоторые дома сгорели до основания, гораздо большее число домов подверглось частичному разрушению. Кое-где из деревянных дверей и наличников все еще торчали стрелы, булыжник мостовой здесь и там был окрашен в темный цвет. В городе царила тишина — и эта тишина балансировала где-то на грани между страхом и скорбью.Стражи у входа в замок не признали троих друзей, но стоило дочери барона сказать им несколько слов, как поднялся радостный переполох. В известность об их прибытии поставили Элларда, и он поспешил к воротам с приветствиями, а затем препроводил всю троицу в одну из боковых комнат в покоях барона Бальдемара. Все они нервничали, в особенности — Гален. Ведь он впервые за все время, прошедшее после знаменитой партии в «живые шахматы», вернулся в замок, некогда бывший для него собственным домом.Эллард постучал в соседнюю дверь, но не дождался ответа. Он приоткрыл дверь, глянул внутрь, а затем отступил на шаг, предлагая Ребекке пройти первой. Ее отец бессильно лежал в кресле, на столе, у него под рукой, стояли бутылка и бокал. За столом, с другой стороны, также развалившись в удобном кресле, сидел Скаттл. В руке он держал, а точнее, баюкал бокал, и на лице у него застыло такое знакомое выражение полного опьянения и столь же полного беспамятства. Оба сидели, уставившись в пустоту, и стороннему наблюдателю было бы непросто определить, кто из этой парочки является господином, а кто слугой. Подобное единение всего несколько дней назад казалось бы просто немыслимым.Бальдемар медленно поднял голову, увидел дочь и тут же, словно внезапно ожив, вскочил на ноги. Скаттл тоже заметил появление Ребекки и попробовал было подняться, но затем — от греха подальше — раздумал. Вновь шлепнулся в кресло и наполнил себе бокал.Барон уставился на дочь, и его глаза утратили бессмысленное выражение. И когда он заговорил, то заговорил так тихо, что едва можно было разобрать слова:— Боги, Ребекка… А я уж думал, что и тебя потерял.Ребекка была глубоко шокирована. Она с трудом узнавала этого человека. И ее изумление еще усилилось, когда он простер к ней руки, чисто по-детски желая показать, насколько желанен ему приход дочери. Как во сне, Ребекка подошла к отцу — и его большие, но на этот раз нежные руки тут же стиснули ее в объятиях. Девушка неуверенно отозвалась на отцовскую ласку, не зная, как отвечать на столь бурное и столь внезапное проявление нежных чувств.— Я так рад, что ты вернулась, — просто, но не без дрожи в голосе сказал Бальдемар.— Я тоже рада, отец. — Она посмотрела ему в глаза и увидела в них слезы. — С тобой все в порядке?Барон ничего не ответил. Он увидел, что в дверях, не решаясь войти, стоят Гален и Эмер. Смотрел он на них без гнева, напротив, в его взгляде можно было прочесть печаль и раскаяние.— Рэдд… — начал было он.— Где он? — перебив барона, спросила Эмер.Не произнеся ни слова, Бальдемар провел их в соседнюю комнату. Нянюшка, на лице которой лежала печать уныния, сидела у постели. Она подняла взгляд на вновь вошедших и, увидев обеих девушек, совершенно растерялась. На лице ее можно было сейчас прочесть и радость, и печаль. Эмер рванулась вперед — туда, где под одеялами, не шевелясь, лежал Рэдд. Лицо его было самым жестоким образом изуродовано. Незрячие глаза глядели в потолок, и на какое-то страшное мгновение дочери показалось, что ее отец мертв, но тут она заметила, как поднимается и опускается грудь постельничего. Она посмотрела на нянюшку, не в силах скрыть охватившего ее ужаса.— Таков он уже семь дней, — грустно покачав головой, сообщила старуха.Эмер взяла отца за руку и вновь содрогнулась от ужаса — так холодна была рука Рэдда.— Но он очнется? Скажи мне, он очнется? — умоляюще спросила она.— Не знаю, малышка, — глухо ответила нянюшка. — Как уж там распорядится Паутина.— Но что-то мы все-таки можем сделать сами? — воскликнула Эмер.— Все, что я умею, малышка, я уже испробовала, — печально сказала нянюшка.Ребекка присоединилась к ним у постели и обняла подругу за плечи. Это было единственным, что она могла сделать в утешение. А утешать словами и вовсе не имело смысла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135