Его отец — умный, трудолюбивый человек. Мне кажется, что они хорошие люди… Вы на него сердитесь?
— На кого?
— На Жан-Поля. Он вел себя с вами не очень-то вежливо. А я даже не предложила вам выпить чашечку кофе.
Не хотите ли?
— Спасибо. Лейтенант, наверно, уже пришел, а я обещал повидаться с ним.
— Скажите, вы по-прежнему будете нам помогать?
— Почему вы меня об этом спрашиваете?
— Понимаете… мне кажется, что на вашем месте я была бы в затруднении. Вы приехали издалека, и то, что вы нашли здесь, так малопривлекательно…
— Я постараюсь сделать все, что смогу.
— Он отошел к двери, опасаясь, как бы она опять не взяла его за руку и, не дай Бог, не поцеловала бы ее. Ему хотелось поскорее выйти во двор, почувствовать свежий деревенский воздух, услышать другие звуки, помимо усталого голоса жены учителя.
— Я, конечно, зайду к вам еще раз.
— Вы уверены, что ему ничего не надо?
— Если ему что-либо понадобится, я дам вам знать.
— Может быть, надо нанять адвоката?
— Сейчас этого не требуется.
В тот момент, когда он, не оглядываясь, проходил по двору, застекленная школьная дверь распахнулась на обе половины и стайка ребят с криком высыпала на двор.
Некоторые, увидев Мегрэ и зная, конечно, от своих родителей, кто он такой, остановились и принялись его с любопытством разглядывать.
Там были дети всех возрастов: и шестилетние мальчишки, и четырнадцати-пятнадцатилетние верзилы. Были там и девочки: они сбились в одну кучу в углу двора, как бы желая укрыться от мальчишек.
Через открытые в коридоре двери Мегрэ увидел повозку полицейского. Он подошел к канцелярии и постучал.
Раздался голос Даньелу:
— Войдите!
Лейтенант, в расстегнутом кителе, со снятой портупеей, встал и пожал комиссару руку. Он расположился на месте Гастена, на столе были разложены бумаги и печати мэрии.
Мегрэ не сразу заметил толстую девушку с ребенком на руках, сидевшую в темном углу.
— Садитесь, господин комиссар. Буду готов к вашим услугам через несколько минут. Я решил пригласить еще раз всех свидетелей и опросить их более подробно.
Видимо, потому, что парижский комиссар приехал в Сент-Андре.
— Не хотите ли сигару?
— Благодарю. Я курю только трубку.
— Да, совсем забыл.
Сам он курил очень крепкие сигары и, разговаривая, пожевывал их.
— Разрешите? — И, обращаясь к девушке: — Вы говорите, что она обещала оставить вам все, что имела, включая и дом?
— Да. Обещала.
Казалось, будто она вовсе не понимала, что все это значит. Не понимала, вот и все! Поэтому-то и производила она впечатление совершенной дурочки.
Это была крупная, мужеподобная девушка, одетая в черное, с чужого плеча платье. В ее нечесаных волосах застряли клочки сена.
— Когда она вам это обещала?
— Уже давно.
Голубые глаза девушки были почти прозрачные. Она недовольно хмурила брови, стараясь понять, что от нее хотят.
— Что вы понимаете под словом «давно»? Год?
— Может, и год.
— Два года?
— Может, и два.
— С каких пор вы работали у Леони Бирар?
— Постойте… С тех пор, как у меня родился второй ребенок… Нет, третий…
— Сколько ему лет?
Пока она мысленно старалась сосчитать, губы у нее шевелились, будто она читала молитву.
— Пять лет.
— Где он находится сейчас?
— Дома.
— А сколько всего у вас детей?
— Трое. Один со мной, а старший в школе.
— Кто за ними присматривает?
— Никто.
Мужчины обменялись взглядами.
— Значит, вы работали у Леони Бирар около пяти лет.
Разве она сразу же пообещала вам оставить свои деньги?
— Нет.
— Через два года? Через три?
— Да.
— Что «да»? Через два или три?
— Не знаю.
— Она не писала об этом бумагу?
— Не знаю.
— Вы не можете сказать, почему она вам это обещала?
— Чтобы позлить свою племянницу. Так она мне сказала.
— Навещала ли ее племянница?
— Никогда.
— Это мадам Селье, жена сельского полицейского?
— Да.
— А сельский полицейский заходил когда-нибудь к ней?
— Да.
— Они не ссорились?
— Нет.
— Зачем он приходил к ней?
— Он грозился составить протокол за то, что она выбрасывала очистки в окно.
— Они ссорились?
— Они ругались.
— Вы любили свою хозяйку?
Она с удивлением уставилась на него своими большими, круглыми, прозрачными глазами, будто мысль о том, что она могла любить или не любить кого-то, никогда не приходила ей в голову.
— Не знаю.
— Она хорошо к вам относилась?
— Она давала мне остатки.
— Остатки чего?
— Еды. И еще свои старые платья.
— Она платила вам регулярно?
— Немного.
— Что вы называете «немного»?
— Половину того, что мне платили другие, когда я работала у них. Но у нее я работала каждый день после полудня. Тогда…
— Вы присутствовали при ее ссорах с другими людьми?
— Она ссорилась почти со всеми.
— У себя дома?
— Она не выходила из дому и ругалась с людьми через окно.
— Что она кричала?
— Она орала на всю деревню обо всех их проделках и тайнах.
— Значит, ее все ненавидели?
— Наверно, так.
— Как вы думаете, был ли в деревне такой человек, который до того ненавидел ее, что решился на убийство?
— Значит, был, раз ее ухлопали.
— Но вы не догадываетесь, кто бы это мог сделать?
— Я думала, вы сами это знаете.
— Каким образом?
— Ведь арестовали же вы учителя.
— Вы думаете, что это он?
— Откуда мне знать?
— Разрешите задать ей вопрос, — вмешался Мегрэ, обращаясь к лейтенанту.
— Пожалуйста.
— Скажите, Тео, полицейский из мэрии, ладил с Леони Бирар?
Она задумалась.
— Как и все.
— Он знал, что она обещала не забыть вас в своем завещании?
— Я ему говорила про это.
— И как же он отнесся к этому?
Она не поняла его вопроса. Он снова повторил его:
— Что он ответил вам на ваши слова?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37