Из-за своих черных костюмов и крахмальных рубашек они сидели прямее, чем обычно, и это придавало им некоторую торжественность.
Когда они глядели друг на друга, глаза их на старческих, изрезанных морщинами лицах светились какой-то детской наивностью, и видеть это было странно. Каждый держал свой стакан в руке. Самый высокий из них, с великолепными белыми волосами и шелковистыми усами, слегка покачивался и всякий раз, когда ему хотелось сказать слово, он упирался пальцами в плечо товарища.
Почему Мегрэ вдруг представил их во дворе школы?
Должно быть, потому, что их смех, их взгляды, которыми они обменивались, напомнили ему смех и взгляды школьников. Сначала они все вместе учились в школе, позже выбрали себе одинаковых девушек и по очереди справляли свадьбы, хоронили родных, праздновали свадьбы детей и крестины внуков.
— Ха-ха-ха… Она вполне могла бы стать моей сестрой: ведь отец не раз рассказывал мне, как он приударял за ее матерью…
Разве все это не объясняло нравы деревни? В другой группе, расположившейся позади Мегрэ, кто-то говорил:
— Когда он продал мне ту корову, я сказал ему: «Слушай, Виктор, я знаю, что ты жулик. Но мы же вместе с тобой отбывали военную службу в Монпелье, и как-то раз вечером…»
Луи, у которого не было времени даже переодеться, ограничился тем, что снял пиджак. Мегрэ вспомнил, что доктор пригласил его к себе сегодня завтракать. Неужели Брессель забыл об этом?
Доктор, как и другие, держал в руках стакан и старался урезонить захмелевшего и крайне возбужденного мясника Марселина. Трудно было понять, что же здесь происходило. Марселин явно на кого-то нападал, стараясь оттеснить маленького доктора в первую комнату.
— Я же говорю тебе, что скажу ему! — услышал комиссар.
— Успокойся, Марселин. Ты пьян.
— Плевать!.. Я не разрешаю ему шпионить за мной!
Я свободный человек…
Вино не шло ему впрок. Он был бледен, красные нездоровые пятна выступили у него на щеках и вокруг глаз.
Движения у него были медленными, неточными, голос вялым.
— Слышишь, лекарь? Я не выношу шпионов! А что он здесь делает, если…
Он издали смотрел на Мегрэ. Нетрудно было понять, что он стремился именно к нему, чтобы выложить все, что у него на сердце. Двое-трое мужчин, смеясь, наблюдали за ним… До сих пор не было ни споров, ни драк. Здесь все слишком хорошо знали друг друга, чтобы драться, и каждый точно знал, кто сильнее.
Чтобы не раздражать мясника, Мегрэ не пытался подойти ближе и делал вид, будто ничего не замечает. Но он не спускал глаз с этой группы и невольно стал свидетелем сцены, которая его очень удивила.
Тео, большой и грузный, присоединился к ним, размахивая стаканом. Но в стакане было перно, и, судя по цвету, очень крепкое.
Он что-то тихо сказал доктору и протянул стакан мяснику, положив ему на плечо руку. Вначале Марселин вроде бы отбивался, стараясь оттолкнуть Тео, но потом схватил стакан и выпил его единым духом. И почти тотчас же взгляд его как бы замутился, остекленел. Он попытался угрожающе поднять палец в сторону комиссара, но рука его не слушалась.
Тогда, как бы успокаивая Марселина, Тео подтолкнул его к лестнице, заставил двинуться по ней и там через несколько ступенек подхватил его на плечо.
— Вы не забыли моего приглашения? — Доктор, подойдя к Мегрэ, вздохнул с облегчением и произнес те же слова, что и старик в углу: — Все-таки они упрятали ее в яму!.. Пойдемте?
Они выбрались на улицу и прошли всего несколько шагов до дома доктора.
— Через три месяца придет черед Марселина. Я ему постоянно говорю: «Марселин, если ты не перестанешь пить, ты протянешь ноги!» Он уже не может ничего есть.
— Он болен?
— В его семье все больны. Он пропащий человек…
— Тео уложил его спать наверху?
— Надо же было как-то избавиться от него.
Он открыл дверь. В доме аппетитно пахло стряпней.
— Вы были на похоронах?
— Стоял в сторонке.
— Уходя с кладбища, я искал вас, но так и не нашел…
Завтрак готов, Арманда?
— Потерпите пять минут.
На столе было только два прибора. Так же как и служанка кюре, сестра доктора предпочитала не садиться за стол вместе со всеми. Она, наверно, ела, стоя у плиты, в промежутках между двумя блюдами.
— Садитесь. Что вы об этом скажете?
— О чем?
— Ни о чем. Обо всем. Хорошие были похороны!..
Мегрэ проворчал:
— А учитель все еще в тюрьме.
— Кого-то надо же было посадить.
— Мне хотелось бы задать вам один вопрос, доктор. Вот на похоронах была уйма народу… Интересно, многие ли из них думают, что Гастен убил старуху Бирар?
— Кто-то, конечно, думает. Есть люди, которые верят чему угодно.
— А другие?
Доктор не сразу понял значение вопроса.
Мегрэ пояснил:
— Предположим, что одна десятая часть жителей деревни уверена, что учитель стрелял.
— Пожалуй, так и есть.
— Значит, девять десятых думают иначе.
— Вне всякого сомнения.
— Кого же они подозревают?
— Все зависит от их точки зрения. По-моему, каждый более или менее искренне подозревает того, кого хотел бы видеть убийцей.
— И никто не называет имя убийцы?
— Между собой они, конечно, называют.
— Вам доводилось слышать их предположения?
— Между собой они говорят.
— Вы слышали, как они выражали подобные подозрения?
Доктор посмотрел на него с той же иронической усмешкой, как и Тео:
— Мне они об этом не говорят.
— И между тем они знают, что учитель не виноват, и их нисколько не волнует, что он сидит в тюрьме.
— Уж что-что, а это их, конечно, не волнует. Гастен не принадлежит к любимцам деревни. Они считают, что если лейтенант и следователь решили засадить его в тюрьму, то это их дело. Так сказать, за то им и денежки платят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37