ГАЛАКТИЧЕСКИЙ ФОНД ПРИЗРЕНИЯ


Я только что покончил с ежедневной колонкой о муниципальных фондах
призрения - и ежедневно эта колонка была для меня форменной мукой. В
редакции крутилась прорва юнцов, способных сварганить такого рода
статейку. Даже мальчишки-рассыльные могли бы ее состряпать, и никто не
заметил бы разницы. Да никто эту колонку и не читал, разве зачинатели
каких-нибудь новых кампаний, но, в сущности, нельзя было ручаться даже за
них.
Уж как я протестовал, когда Пластырь Билл озадачил меня фондами
призрения еще на год! Я протестовал во весь голос. "Ты же знаешь, Билл, -
говорил я ему, - я веду эту колонку три, если не четыре года. Я сочиняю ее
с закрытыми глазами. Право, пора влить в нее новую кровь. Дал бы ты шанс
отличиться кому-то из молодых репортеров, - может, им бы удалось
как-нибудь ее освежить. А что до меня, я на этот счет совершенно
исписался..."
Только красноречие не принесло мне ни малейшей пользы. Пластырь ткнул
меня носом в журнал записи заданий, где фонды призрения числились за мной,
а уж ежели он занес что-то в журнал, то не соглашался изменить запись ни
под каким видом.
Хотелось бы мне знать, как он в действительности заработал свою
кличку. Доводилось слышать по этому поводу массу россказней, но сдается
мне, что правды в них ни на грош. По-моему, кличка возникла попросту от
того, как надежно он приклеивается к стойке бара.
Итак, я покончил с колонкой о муниципальных фондах призрения и сидел,
убивая время и презирая самого себя, когда появилась Джо-Энн. Джо-Энн у
нас в редакции специализируется по душещипательным историям, и ей
приходится писать всякую чепуху, - что факт, то факт. Наверное, я по
натуре расположен сочувствовать ближнему - однажды я пожалел ее и позволил
поплакаться у меня на плече, вот и вышло, что мы познакомились так близко.
Потом мы разобрались, что любим друг друга, и стали задумываться, не стоит
ли пожениться, как только мне повезет наконец получить место зарубежного
корреспондента, на которое я давно уже зарился.
- Привет, детка! - сказал я. А она в ответ:
- Можешь себе представить, Марк, что Пластырь припас для меня на
сегодня?
- Он пронюхал очередную чушь, - предположил я, - например, откопал
какого-нибудь однорукого умельца и хочет, чтобы ты слепила о нем очерк...
- Хуже, - простонала она. - Старушка, празднующая свой сотый день
рождения.
- Ну что ж, - сказал я, - может, старушка предложит тебе кусок
праздничного пирога.
- Не понимаю, - попрекнула она меня, - как ты, даже ты, можешь
потешаться над такими вещами. Задание-то определенно тухлое.
И именно тут по комнате разнесся зычный рев: Пластырь требовал меня к
себе. Я подхватил текст злополучной колонки и отправился к столу
заведующего отделом городских новостей.

Пластырь Билл зарылся в рукописях по самые локти. Трезвонил телефон,
но он не обращал внимания на звонки и вообще для столь раннего утреннего
часа был взмылен сильнее обычного.
- Ты помнишь старую миссис Клейборн?
- Конечно. Она умерла. Дней десять назад я писал некролог.
- Так вот, я хочу, чтоб ты подъехал туда, где она жила, и слегка
пошлялся вокруг да около.
- Чего ради? - поинтересовался я. - Она что, вернулась с того света?
- Нет, но там какое-то странное дело. Мне намекнули, что ее, похоже,
немножко поторопили преставиться.
- Слушай, - сказал я, - на этот раз ты перегнул палку, Ты что, в
последнее время смотрел по телевидению слишком много боевиков?
- Я получил сведения из надежных источников, - заявил он и снова
зарылся в работу.
Пришлось снять с вешалки шляпу и сказать себе: не все ли равно, как
провести день, денежки все равно капают, а меня не убудет...
Хотя, если по чести, мне порядком осточертели бредовые задания, в
которые Билл то и дело втравливал не только меня, но и весь штат отдела.
Иногда эти задания оборачивались статьями, а чаще нет. И у Билла была
отвратительная привычка: всякий раз, когда из погони за призраками ничего
не выходило, он делал вид, что виновен в этом тот, кого послали на
задание, а он сам ни при чем. Вероятно, его "надежные источники" сводились
к обыкновенным сплетням или к болтовне случайного соседа в баре, который
он удостоил своим посещением накануне.

Старая миссис Клейборн была одной из последних представительниц
увядающей знати, - некогда, устраиваясь на жительство, знать почтила своим
выбором Дуглас-авеню. Но семья разлетелась кто куда, миссис Клейборн
осталась одна и умерла одна в большом доме - несколько слуг, приходящая
сиделка и никого из родственников, достаточно близких, чтоб облегчить ее
предсмертные часы своим присутствием.
Маловероятно, внушал я себе, что кто бы то ни было выгадал, дав ей
тройную дозу лекарства или ускорив ее кончину каким-либо иным способом. И
даже если так, почти нет шансов это доказать а сюжеты такого толка никак
нельзя пускать в печать, пока не раздобудешь свидетельств, подписанных
черным по белому.
Я подъехал к дому на Дуглас-авеню. Тихий, довольно приятный дом в
глубине обнесенного заборчиком дворика, в окружении деревьев, расцвеченных
всеми красками осени. Во дворике садовник ворошил граблями опавшую листву.
Я двинулся по дорожке к дому - садовник меня не заметил. Он был очень
стар, работал спустя рукава и, похоже, бормотал что-то себе под нос. Позже
выяснилось, что он еще и глуховат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11