Поднявшись по ступенькам, я позвонил и стал ждать с замиранием
сердца, гадая, что сказать, когда меня впустят. Об истинных моих
намерениях нечего было и заикаться, следовательно, надо было подобраться к
цели каким-то окольным путем.
Дверь открыла горничная.
- Доброе утро, мэм, - выпалил я. - Я из "Трибюн". Могу я войти и
продолжить разговор под крышей?
Она даже не ответила, просто поглядела на меня пристально и
захлопнула дверь. Поделом мне - можно было предвидеть заранее, что только
так оно и может кончиться.
Пришлось повернуться, спуститься с крыльца и направиться прямиком
туда, где трудился садовник. Он не замечал меня вплоть до минуты, когда я
почти сбил его с ног. Но как только он меня увидел, у него даже лицо
просветлело, он уронил грабли и присел на тачку. Мое появление дало ему
повод передохнуть - повод не хуже любого другого.
- Привет, - сказал я.
- Хороший денек, - откликнулся он.
- Точно, хороший.
- Говорите громче, - предложил он. - Я вас совсем не слышу.
- Как печально, что миссис Клейборн...
- Да, конечно, - произнес он. - Вы живете где-то поблизости? Что-то я
вашего лица не припомню.
Я ответил кивком. Не так уж нагло я соврал - всего миль на двадцать
или вроде того.
- Чудесная была старая леди, - сказал он. - Мне ли не знать - работал
у нее пятьдесят лет без малого. Благословение Божие, что ее не стало.
- Да, надо полагать...
- Она умирала так тяжко, - сказал он. Сидя на осеннем солнышке, он
кивал самому себе, и было почти слышно, как его память бродит по
пространству этих пятидесяти лет. На какое-то время, я уверен, он вообще
забыл о моем существовании, но потом продолжил, обращаясь более к себе,
чем ко мне: - Сиделка рассказывала странную штуку. Наверное, ей просто
привиделось. Она же, сиделка, очень устала...
- Да, я слышал краем уха, - подбодрил я старика.
- Сиделка вышла на минутку, а когда вернулась, то клянется, что в
комнате кто-то был. И сиганул в окошко в ту секунду, как она вошла. Там
было темно, она толком не разглядела. По-моему, ей просто примерещилось.
Хотя на свете порой происходят странные вещи. Такие, про которые мы и
ведать не ведаем.
- Ее комната была вон там, - я показал на дом. - Помню, несколько лет
назад...
Старик хмыкнул, поймав меня на неточности.
- Ошибаешься, сынок. Ее комната была угловая, вон наверху...
Он неспешно поднялся с тачки и снова взялся за грабли.
- Приятно было побеседовать, - сказал я. - У вас такие красивые
цветы. Не возражаете, если я поброжу здесь и погляжу на них?
- Почему бы и нет? А то через недельку-другую их прихватит морозом...
Я испытывал ненависть к себе за то, что приходилось делать, и тем не
менее поплелся по дворику, притворяясь, что любуюсь цветочками, а на самом
деле подбираясь поближе к углу, на который он указал. Под окном росли
петунии, и вид у них был довольно жалкий. Я присел на корточки,
притворяясь, что они привели меня в восторг. Восторга я не испытывал,
просто высматривал какое-нибудь свидетельство, что кто-то выпрыгнул из
окна.
Сам не ожидал, что найду такое свидетельство, однако нашел. На клочке
обнаженной земли в том месте, где петунии уже отцвели, был отпечаток ноги
- ну, может быть, не ноги, но так или иначе отпечаток. Он выглядел как
утиный след - с той только разницей, что утка, оставившая такой след,
должна была вымахать ростом со здоровенного пса.
Не вставая с корточек, я уставился на этот след, и по спине у меня
поползли мурашки. В конце концов я встал и двинулся прочь, принуждая себя
идти медленно, в то время как каждая клеточка тела требовала - беги!
Выйдя за ворота, я и впрямь побежал. Побежал что было сил. И когда
добрался до ближайшего телефона, в аптеке на углу, то сперва посидел в
кабинке, чтоб отдышаться, и только потом позвонил в отдел городских
новостей.
- Что у тебя? - прорычал Пластырь.
- Сам не знаю, - чистосердечно ответил я. - Может, и вовсе ничего.
Кто был врачом миссис Клейборн?
Он назвал мне имя. Тогда я еще спросил, не известно ли ему имя
сиделки, а он в ответ осведомился, какого черта я себе думаю и как он
может это знать, так что осталось лишь повесить трубку.
Я отправился к врачу, который меня вышвырнул. Потратил полдня,
разыскивая сиделку, а когда разыскал, она меня тоже вышвырнула. Так что
целый день пошел псу под хвост.
Когда я вернулся в редакцию, близился вечер. Пластырь накинулся на
меня с порога:
- Добыл что-нибудь?
- Ничего, - ответил я. Не было никакого смысла рассказывать ему об
отпечатке под окном. Да я и сам к тому времени начал сомневаться, не
пригрезился ли мне отпечаток, - уж очень все это было неправдоподобно.
- Слушай, до каких размеров может вырасти утка? - спросил я у
Пластыря, но он только зарычал на меня и уткнулся в работу. Тогда я
раскрыл журнал записи заданий на странице, отведенной под следующий день.
Он таки опять всучил мне фонды призрения, а еще: "Встретиться с д-ром
Томасом в унив-те - магнетизм". И я поинтересовался: - А это что такое?
Вот это, про магнетизм?
- Мужик корпит над этой петрушкой много лет, - пробурчал Пластырь. -
Мне сообщили из надежных источников, что у него там что-то
наклевывается...
Опять "надежные источники"! А по сути такой же туман, как и
большинство любезных ему "жареных" тем.
Кроме того, терпеть не могу брать интервью у ученых. Чаще всего они
порядочные зануды, склонные смотреть на газетчиков свысока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11