Но Карлу казалась невыносимой сама мысль о том, что мисс Стюарт может выйти замуж — за Ричмонда или за кого-нибудь другого. Вероятно, именно эта мысль развеяла последние сомнения Карла в целесообразности развода.
Наутро он первым делом отказал Ричмонду от двора, но тот не стал дожидаться августейшего повеления, и отправленному королем гонцу сообщили, что герцог уже уехал.
Затем Карл решил посоветоваться с Канцлером. Обычно серьезный Кларендон был в тот день чуть ли не суров. Он разговаривал с королем тоном наставника (ведь лорд был наставником Карла последние двадцать пять лет), почти так же, как говорил с нем, когда Карл вознамерился сделать Барбару Палмер фрейлиной королевы, с той лишь разницей, что теперь граф был еще более непреклонен. И монарху это не понравилось. Как и в прошлый раз, он решил поступить по-своему, наперекор Канцлеру.
Но сейчас Кларендон не хотел рисковать. Он слишком боялся последствий и был преисполнен решимости приложить все усилия, чтобы избавить Карла от скандала и уберечь без того уже глубоко оскорбленную королеву. Канцлер решил действовать тайно и перехитрить короля. Он стал покровителем влюбленного герцога Ричмонда и мисс Стюарт. В результате этого покровительства, пару недель спустя, темной ночью, леди Фрэнсес тайком выбралась из Уайтхолла и направила свои стопы в харчевню «Медведь», стоявшую возле Бриджфута в Вестминстере. Здесь ее поджидал Ричмонд с каретой. При тайном пособничестве Лорда-Канцлера влюбленные улизнули в Кент, где и сочетались браком.
Разбитый наголову и униженный Карл ругался на чем свет стоит. Только месяца через полтора он наконец узнал, кто помог обстряпать это дельце. И узнал, вне всякого сомнения, от миледи Каслмэн.
Отчуждение, возникшее между ее светлостью и королем в те дни, когда он напропалую волочился за мисс Стюарт, в конце концов сгладилось; и миледи торжествовала, вновь добившись любви Его Величества. Ей бы следовало поблагодарить за это Лорда-Канцлера, но мстительная Барбара помнила только зло. Она еще не воздала Кларендону за прежние обиды. И вот — наконец-то! — ей предоставилась возможность свести с ним счеты. Кларендона со всех сторон осаждали недруги, но граф по-прежнему верил своему королю, которому он так преданно служил, и прочно стоял на ногах, будто старый дуб, выдерживавший и более яростные бури. Канцлеру и в голову не приходило, что какая-то злобная женщина способна вершить его судьбу. А между тем злобная женщина решила пустить в ход свою власть. Но все ее усилия пропадали зря, и тогда Барбара поведала королю о той роли, которую Кларендон сыграл в побеге мисс Стюарт. Опасаясь, что Карл примет во внимание благородные побуждения графа и простит его, фаворитка выставила канцлера в очень невыгодном свете, обвинив его в своекорыстном стремлении возвести на престол детей своей дочери и герцога Йоркского.
Это был конец. Карл лишил Кларендона своего покровительства и бросил его на растерзание волкам. Король послал к Канцлеру герцога Албемарла с приказом сдать дела и печать, но гордый старик отказался вручить печать кому-либо, кроме самого короля. Он надеялся, что личная встреча с Карлом поможет тому вспомнить все, что связывало их в прошлом. Поэтому граф собственной персоной явился в Уайтхолл, чтобы сдаться на милость монарха. Он вошел к королю твердой решительной поступью, с высоко поднятой головой, не обращая внимания на свору враждебных ему придворных, «в особенности — на шутов и дамочек для увеселений», как пишет Ивлин.
Исход опозоренного и обесчещенного графа из дворца очень ярко описан Пеписом в его дневниках.
«В понедельник утром, когда он вышел от короля, миледи Каслмэн еще нежилась в постели (хотя время близилось к полудню). Прямо в ночной сорочке выскочила она на забранный решетками балкон, нависавшей над садом Уайтхолла, и служанка принесла ей туда халат. Графиня стояла, глядя вслед уходящему старику и повторяя про себя: „Слава Богу!“, а уайтхоллские щеголи, многие из которых явились сюда специально, чтобы поглазеть, как изгоняют Канцлера, галдя и перебивая друг дружку, что-то говорили ей в этой птичьей клетке. Был среди них и Блэндфорд, назвавший графиню перелетной птичкой».
Павший духом, разочарованный Кларендон оставался в своем прекрасном доме на площади Пикадилли до тех пор, пока парламент не обвинил его в государственной измене. Это обвинение заставило его вспомнить об участи, постигшей Страффорда, и лорд вновь ступил на тропу изгоя, которой ему суждено было идти до конца своих дней.
Время вознаградило его по заслугам: две его внучки, Мария и Анна, стали королевами Англии, и царствование обеих было на редкость успешным.
10. ХЕРРЕНХАУЗЕНСКАЯ ТРАГЕДИЯ. Граф Филипп Кенигсмарк и принцесса Софи-Доротея
Он слыл чуть ли не головорезом во всей Европе и особенно в Англии, где молва приписывала ему и его брату убийство мистера Тинна. Однако семнадцатое столетие не требовало от солдат удачи чрезмерной щепетильности и нравственной чистоты, поэтому прощало графу Филиппу Кристоферу Кенигсмарку некоторый недостаток добродетели, высоко ценя его красоту, изящество, остроумие в удаль. Ганноверский двор оказывал графу теплый прием, чувствуя себя польщенным его присутствием. Филиппа, со своей стороны, удерживали при дворе должность полковника гвардии курфюрста, а также глубокая, но зародившаяся под несчастливой звездой привязанность к принцессе Софи-Доротее, супруге наследного принца, ставшего впоследствии королем Англии Георгом I.
Они знали друг друга с детства. Кенигсмарк был наперсником ее детских игр при дворе ее отца, герцога Зельского, куда его часто привозили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75