Все, что мне оставалось, - смотреть, смотреть во все
глаза и не видеть ничего, кроме глубокой таинственной чаши земли под
облачным саваном ночи.
И тут новое открытие потрясло меня: я почувствовал запах грунта! Он
не походил ни на один из запахов, какие мне случалось вдыхать в Городе, и
мозг незамедлительно вызвал к жизни чуждый мне образ тучной бурой почвы,
повлажневшей в ночи. В моем распоряжении не было способов распознать этот
запах - может, с почвой он и не имел ничего общего, - но образ богатой,
плодородной земли я вынес из учебника, прочитанного еще в яслях. Довольно
было представить себе ее, и владевшая мной лихорадка еще усилилась, я
словно чуял очищающее дыхание диких, неисследованных просторов за Городом.
Мне предстояло столько увидеть, столько сделать... и даже не в этом суть -
здесь, на краю уступа, я на несколько бесценных секунд задержал свое
будущее во власти собственной фантазии. По правде сказать, я и не нуждался
в зрении: один-единственный бесконечно важный шаг из городских теснин - и
мое воображение разыгралось до пределов, на какие и посягнуть не смели
читанные мною авторы...
Мало-помалу окружающий мрак словно бы таял, пока небо над головой не
приобрело темно-серый оттенок. Вдалеке я различил линию, где облака
встречаются с горизонтом, и почти сразу же заметил, как на кромке одного
из облачков выступила бледно-розовая кайма. И словно подстегнутое светом,
это облачко, а вслед за ним и все остальные медленно двинулись над нами -
казалось, ветер уносит их от подступающей зари. По небу разливался
румянец, на мгновение догонял уплывающие облака, а позади них открывалась
широкая полоса прозрачности, которая и сама постепенно окрашивалась в
сочный оранжевый цвет. Все мое внимание без остатка было поглощено этим
зрелищем, - прямо скажем, за всю свою жизнь я не видел ничего прекраснее.
Оранжевая краска разливалась по небу все шире и одновременно светлела;
облака, скользящие вдаль, еще были опалены красным, а там, где горизонт
соприкасался с небом, зарождалось крепнущее с каждой минутой сияние.
Оранжевое сходило на нет. Куда быстрее, чем я мог бы себе
представить, этот цвет растворялся в небе, а сияние разгоралось ярче и
ярче. У горизонта небо налилось такой бледной ослепительной голубизной,
что казалось белым. И, как бы вырастая из-за горизонта, в середине
голубизны поднялось блистающее световое копье, чуть склоненное набок,
будто шпиль заброшенной церкви. Копье вытягивалось, утолщалось, полнилось
светом и спустя считанные секунды раскалилось так, что на него стало
больно смотреть.
Разведчик Дентон вдруг схватил меня за руку.
- Глядите! - произнес он, указывая куда-то левее светового пятна.
Слева направо, медленно взмахивая крыльями, поле моего зрения
пересекал строй птиц, развернутый изящным клином. Мгновение - и птицы
долетели до вздымающейся в небо колонны света и на несколько секунд
пропали из виду.
- Что это? - спросил я охрипшим от волнения голосом.
- Просто гуси...
Вот они снова стали видны, неторопливые вольные птицы и голубое небо
за ними. А через минуту или около того строй исчез за поднимающимися
поодаль холмами.
Я вновь взглянул на восходящее солнце. За тот короткий срок, что я
провожал глазами птиц, оно преобразилось. Из-за горизонта появилась
главная его часть и повисла над миром, длинная, блюдцеобразная, с
выпирающими вверх и вниз перпендикулярными остриями, раскаленными добела.
Я почувствовал, как в лицо пахнуло теплом. Да и ветер утих.
Я стоял с Дентоном на узком уступе, глядя вниз на землю. Я видел
Город, вернее, ту его сторону, которая примыкала к уступу, и видел
последние облака, удирающие от солнца за горизонт. Теперь солнце светило
на нас с чистого неба, и Дентон снял с себя плащ.
Потом он кивнул мне и жестом показал, что нам предстоит спуститься с
уступа по начинающейся прямо у наших ног цепочке металлических лесенок.
Гильдиер показывал путь, я двигался следом. Когда я одолел всю цепочку и
впервые ступил на настоящую почву, птицы, свившие себе гнезда в расщелинах
под крышами Города, завели свою утреннюю песнь.

3
Дентон повел меня вокруг Города, но, едва мы торопливо обошли его
один раз, разведчик направился к кучке каких-то временных хижин,
возведенных ярдах в пятистах от городских стен. Здесь Дентон представил
меня гильдиеру-путейцу по фамилии Мальчускин, а сам поспешил обратно.
Путеец, коренастый и весь заросший волосами, имел заспанный вид.
Впрочем, он, кажется, не рассердился на нас за вторжение и обошелся со
мной довольно учтиво.
- Ученик гильдии разведчиков, как я погляжу?
Я кивнул.
- Только что из Города - и прямо к вам.
- Впервые попал наружу?
- Так точно.
- Завтракал?
- Нет... Разведчик поднял меня с постели, и мы сразу пошли сюда.
- Заходи... Я хоть кофе сварю.
Внутри хижина-времянка оказалась неопрятной и захламленной - полная
противоположность тому, что я привык видеть в Городе. Там чистоте и
порядку придавали первостепенное значение - а в хижине Мальчускина
объедки, грязная одежда, немытые кастрюли и сковородки валялись где и как
попало. В углу кучей лежали железные инструменты и приспособления, а на
койке, приткнувшейся к стене, громоздился ком смятого белья. И надо всем
этим висел запах несвежей пищи.
Мальчускин налил в котелок воды и поставил его на плитку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14