Когда введут Викторию, подойдешь ко мне снова.
Отец быстро подошел к Клаузевицу и что-то сказал ему. Навигатор вновь
уселся в кресло на помосте.
- Гильдиеры и администраторы! - возвестил Клаузевиц, перекрывая гул
голосов. - У нас сегодня есть еще один повод для торжества. Предстоит
помолвка нового ученика с дочерью мостостроителя Леру. Разведчик будущего
Манн, не угодно ли вам взять слово?
Отец прошел вперед и остановился перед помостом. Торопясь и сбиваясь,
он произнес посвященную мне короткую речь. Словно не хватало всего того,
что уже случилось сегодня, - эта речь еще более усугубила мое
замешательство. Мы с отцом никогда не чувствовали себя свободно друг с
другом и никогда не были так близки, как следовало из его слов. Мне
хотелось как-то сдержать его, хотелось выйти из зала, пока он не кончит
превозносить меня, но я понимал, что по-прежнему нахожусь в центре
внимания. Неужели гильдиеры не отдавали себе отчета в том, что гасят во
мне восторженность и ощущение торжества?
К большой моей радости, отец, кое-как закончив речь, задержался возле
помоста. На другом конце зала Леру объявил, что хотел бы представить
присутствующим свою дочь. Открылась дверь, и в зале в сопровождении матери
появилась Виктория.
Как и наказывал отец, я подошел к нему и встал рядом. Он пожал мне
руку. Леру поцеловал Викторию. Отец в свою очередь чмокнул ее в щечку и
подарил колечко. Пришлось выслушать еще одну речь. В конце концов мне
все-таки дозволили приблизиться к невесте. Но поговорить у нас не было ни
малейшей возможности.
Празднество шло своим чередом.

2
Мне вручили ключ от яслей, сказав, что я вправе пользоваться своей
прежней каютой до тех пор, пока мне не подберут жилище в квартале
гильдиеров, и вновь напомнили о принесенной клятве. Я немедленно
отправился спать.
Разбудил меня затемно один из гильдиеров, встреченных накануне. Звали
его разведчик Дентон. Он подождал, пока я облачусь в новенькую форму
ученика гильдии, и вывел меня из яслей. Но пошли мы не тем путем, что
накануне, а стали карабкаться по лестницам все выше и выше. В Городе было
тихо. По дороге я бросил взгляд на стенные часы и убедился, что еще
чудовищно рано - чуть больше половины четвертого утра. Коридоры казались
вымершими, плафоны на потолке были притушены.
Наконец мы добрались до последней винтовой лестницы, которая
упиралась в массивную стальную дверь. Разведчик Дентон вытащил из кармана
фонарь и включил его. Дверь была заперта на два замка; отомкнув их,
гильдиер жестом приказал мне идти вперед.
Меня охватил холод и мрак, холод такой пронзительный, а мрак такой
густой, что я ощутил их как мучительный удар. Дентон закрыл дверь за собой
и снова запер ее. Потом посветил фонарем вокруг, и я увидел, что стою на
небольшом уступе, окруженном перильцами фута в три высотой. Шаг, другой -
и мы подошли к перильцам вплотную. Дентон выключил фонарь, и нас окутала
кромешная тьма.
- Где мы? - прошептал я.
- Молчите. Просто ждите... и смотрите в оба.
Но я при всем желании не видел ровным счетом ничего. Глаза, привыкшие
к относительно яркому свету коридоров, играли со мной злые шутки, то и
дело выискивая во тьме какие-то движущиеся цветные признаки, - но это
скоро прошло. Главной моей заботой стал не мрак, а стылый воздух,
обвевающий тело, вымораживающий его до дрожи. Сталь перилец у меня под
пальцами казалась мне ледяной сосулькой, и я принялся водить руками
туда-сюда, пытаясь хоть немного ослабить неприятное ощущение. Надо было
просто выпустить перильца, но я не мог этого сделать. В этой могильной
тьме они оставались единственным, что связывало меня с реальностью.
Никогда еще я не был так отрезан от прошлого, никогда еще не сталкивался с
такой полной, всеобъемлющей неизвестностью. Тело помимо воли напряглось,
будто в ожидании внезапного толчка или удара, но так и не дождалось ни
того, ни другого. Вокруг были только холод и мрак - и ошеломляющая тишина,
если не замечать свиста ветра в ушах.
По мере того как текли минуты и глаза начинали привыкать к темноте, я
обнаружил, что могу выделить из нее какие-то смутные образы. Я различил
разведчика Дентона, застывшего рядом, - высокую фигуру в плаще. А под
уступом, на котором мы стояли, я улавливал исполинскую, неправильной формы
громаду, черневшую на фоне почти полного мрака.
А вокруг по-прежнему лежала непроглядная тьма. И у меня все еще не
было никаких ориентиров, которые позволили бы дорисовать в уме
какие-нибудь формы или контуры. Это пугало, нет, скорее потрясало до
оторопи - я ведь не чувствовал прямой физической угрозы. Подчас мне,
бывало, снилось что-то подобное, и, очнувшись, я долго еще ощущал
воздействие полученных во сне впечатлений. Теперь это был не сон -
невозможно мысленно ощутить такой режущий холод, не может пригрезиться
такая пугающая ясность новых представлений о пространстве и времени. Я
знал одно: это мой первый выход за пределы Города - что же еще это может
быть? - и это решительно не походит на любые догадки, какие я когда-либо
строил.
Едва в сознании упрочилась эта мысль, как холод, мрак и отсутствие
ориентиров потеряли всякое значение. Я попал наружу - свершилось то, чего
я так долго ждал!
Дентону больше не было нужды призывать меня к молчанию: я и так не
мог ничего вымолвить, а попытайся - слова застряли бы в глотке или
затерялись на ветру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14