— Пусть лучше всех их засадят в кутузку и научат уму-разуму.
Титу Херделя, который скромно сидел в уголке, оробев в присутствии всего редакционного синклита, оказался внезапно в центре внимания, как только Рошу спросил его, что он видел в деревне. После того как Титу рассказал, что там, где он побывал, царит порядок, но обстановка показалась ему напряженной, Деличану заметил:
— Вполне естественно! Там, куда еще не добрались подстрекатели, царит полный покой!.. Но отправьте туда статью почтенного экс-министра и увидите, какая там заварится каша!
Рошу до самого обеда никак не удавалось остаться наедине с Титу, хотя ему очень хотелось поделиться со своим постоянным наперсником несколькими потрясающими, только ему одному известными подробностями. Поэтому, когда Титу собрался уходить, секретарь многозначительно посоветовал:
— Неплохо бы тебе, малыш, заглянуть после обеда в палату депутатов! Возможно, произойдет кое-что интересное! А завтра приходи в редакцию пораньше, понятно?
Во вторник утром солнце вышло из-за полога свинцовых туч. Освещенные теплыми лучами, крестьяне толпились у корчмы Бу-суйока, надеясь разузнать, что надумали вчера вечером господа, побывавшие у старого барина. Староста то и дело шутливо и ласково вразумлял собравшихся:
— Да не тратьте вы время попусту, ребята! Может, все ждете, что еще раз прискачут те самые волшебные конники? Займитесь-ка лучше своими делами, люди добрые!
— Конники-то молодцы, они правильные речи вели! — не согласился слегка захмелевший Марин Стан, который уже угостился у Бусуйока.— Без них рази собрались бы наши господа, рази стали бы торговаться и совет держать, что к чему?.. Так-то оно, братцы, от страха чего не сделаешь! Правильно я говорю, господин староста?
— Дивлюсь я на тебя, Марин, взрослый ты человек, а городишь невесть какую чепуху! — насмешливо улыбнулся Правила.— Кого ж это могут господа бояться? Не тебя ли?.. Да куда ты гож!..
Кое-кто рассмеялся, но другие угрожающе закричали:
— Так оно и есть, теперь их черед нас бояться!
— Да уж не от хорошей жизни они вчера собрались, это точно! — ввернул Серафим Могош.
— Верно, замышляют, как ловчее припрятать указ о разделе земли! — предположил Игнат Черчел.
— Хорошо, что конники нам все раскрыли, мы теперь своего не уступим! — воскликнул Тоадер Стрымбу.
— А ну замолчите, не то осерчаю! — зычно перебил его староста.— Я с вами говорю по-хорошему, а вы все глупости мелете! Так мы не столкуемся, братцы!
Марин Стан лукаво посмотрел на старосту и неожиданно спросил:
— Господин староста, я, может, и хлебнул сегодня, не отказываюсь, а вот ты что делал у старого барина нынче ночью вместе с жандармским унтером?
— Ты, видать, думаешь, что мы тебя либо другого кого опасаемся? — высокомерно отпарировал Правилэ.— Прикажешь стыдиться того, что меня вызывал к себе барин? Разве я не староста нашего села?.. А?.. Или, быть может, мы там что-нибудь постыдное замышляли? Значит, тот, кто старается, чтобы в селе царил мир и покой, плохо поступает, что ли? Ты так думаешь, Марин? Говори начистоту! — Ну нет, не дай бог! — ответил серьезно Марин, будто сразу протрезвев.— Мы-то ведь чего хотим — мира да покоя, ну и справедливости, конечно!.. Только я подумал, может, барин и тебя спросил, как лучше поделить землю между мужиками?..
— Значит, надеешься, что наш барин раздаст свою землю? — рассмеялся староста.— Ты что, Марин, неужто сам не знаешь, как он держится за свое поместье?
— А кто по доброй воле раздаст свое добро? — пробормотал Игнат Черчел.— Только ведь это указ самого короля! Разве у меня не отобрали свинью в счет подати? А я смолчал, потому как ничего не мог поделать, хоть детишки и голодают.
Поняв, что с крестьянами не договориться, Правилэ отпустил еще несколько шуток и ушел к себе в канцелярию. К полудню заявился из Леспези Матей Дулману и рассказал со слов господских слуг, что туда сегодня приезжает из Бухареста на автомобиле молодая барыня. В усадьбе к ее приезду уже все убрано и протоплено... Люди всполошились, словно куры при виде хорька. Над возмущенной толпой взметнулись негодующие возгласы:
— Чего она сюда опять приезжает? Что ей здесь нужно? Неужто все еще хочет продать Бабароагу чужакам?
— Не допустим, ни за что не допустим!
— Лучше подожжем все!
— А может, барыня получила указ о разделе земли...
— Давно нам пора вспахать ее поместье, а не сидеть сложа руки!..
— Да пусть приезжает, люди добрые, мы же тут, начеку! — крикнул громче всех Петре Петре.
Пока крестьяне волновались и кипятились, Павел Тунсу, зять бабки Иоаны, сухощавый мужик с маленькой головой и жадными глазами, уговаривал своего сына Костикэ:
— Да пойди ты, малец, к бабке, поиграй там с ребятами! Тебе и мамка так велела! Беги отсюда, Костикэ, не ходи за мной по пятам, не крутись у людей под ногами, здесь не до ребят, сам видишь.— Заметив, что Костикэ молчит и упрямо цепляется за его рукав, Тунсу сердито прикрикнул: — Убирайся, слышь, а то поколочу! Ты что, слушаться не хочешь?
— Собак боюсь,— всхлипнул мальчик.
— Каких собак, нет никаких собак по дороге до самой бабки, это ведь совсем рядышком! — подбодрил сына Павел.—- Ступай, ступай, сынок, не серди меня! Иди потихоньку!
Поддавшись уговорам и побоявшись трепки — рука у отца была тяжелая,— Костикэ нехотя побрел по улице под гору. Мальчик был босиком, с непокрытой головой, в грязной, рваной рубахе с широкими рукавами. Скоро озорник расшалился, как обычно, а дойдя до .\алупы бабки Иоаны, принялся кричать во все горло, вызывая Нику, сынка Василе Зидару, и будоража всех соседей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170