Крестьянин, расстроенный, но польщенный, почти обезоруженный, все же
попытался защитить свое добро. Торг шел очень долго. Впрочем, Андермат с
самого начала сделал заявление, облегчавшее сделку:
- Мы не требуем денег ни наличными, ни в ценных бумагах, а только
землю - те самые участки, которые вы, как уже было сказано вами, пред-
назначили в приданое мадемуазель Луизе, и еще кое-какие, на которые я
укажу.
Возможность не выкладывать из мошны денег, драгоценных денег, накоп-
ленных за долгие годы, входивших в Дом франк за франком, су за су, не
отдавать серебряных или золотых кружочков, стершихся в руках, в ко-
шельках, в карманах, на трактирных столах, в глубоких ящиках старых шка-
фов, не отдавать этой звонкой летописи стольких забот, огорчений, уста-
лости, трудов, монеток, таких милых сердцу, глазам и мужицким пальцам;
денег, которые дороже, чем корова, чем виноградник, поле, дом, которыми
иной раз труднее пожертвовать, чем собственной своей жизнью, - возмож-
ность не расставаться с ними, расставаясь с родной дочерью, сразу внесла
в душу Ориоля, как и его сына, великое успокоение, наполнила примири-
тельными чувствами и тайной, сдерживаемой радостью.
Однако оба они упорно торговались, чтобы выгадать несколько клочков
земли. На столе разложили подробный межевой план холма Монт-Ориоль и
крестиками отметили участки, назначавшиеся в приданое Луизе. Андермату
понадобился целый час, чтобы отбить последние два квадратика. Затем, во
избежание всяких подвохов с той и с другой стороны, отправились на мес-
то, захватив с собою план. Тщательно проверили в натуре все участки, от-
меченные крестиками, и еще раз их переметили.
Андермат все же тревожился, подозревая, что Ориоли вполне способны
при следующем свидании отречься от сделанных уступок и отхватить в свою
пользу полоски виноградников, необходимые ему для его замыслов, и он
старался придумать какое-нибудь практическое и надежное средство, чтобы
закрепить достигнутое соглашение.
И вдруг банкиру пришла мысль, сначала показавшаяся ему забавной, а
затем, при всей ее смехотворности, превосходной.
- Если желаете, - сказал он, - мы все это запишем, чтоб потом че-
го-нибудь не забыть.
На обратном пути, проходя через деревню, он купил в табачной лавке
два листа гербовой бумаги. Он знал, что опись земли, составленная на
гербовой бумаге, примет в глазах обоих крестьян характер чего-то незыб-
лемого, потому что гербовые листы представляют закон - вездесущий, неви-
димый, но грозный закон, охраняемый жандармами, штрафами и тюрьмой.
И вот он на одном листе написал, а на другом переписал в копии следу-
ющее обязательство:
"Ввиду обещания вступить в брак, коим обменялись между собою граф
Гонтран де Равенель и девица Луиза Ориоль, г-н Ориоль, отец невесты, да-
ет за нею в приданое нижеследующие владения..."
И он подробно обозначил все участки, указав их номер в реестре позе-
мельной переписи анвальской коммуны.
Потом, поставив дату и подписавшись, он заставил подписаться и стари-
ка Ориоля, который, в свою очередь, потребовал, чтобы в обязательство
вписано было и состояние жениха; и, наконец, Андермат отправился к себе
в отель с этой бумагой в кармане.
Все смеялись, слушая его рассказ; Гонтран хохотал веселее всех.
Потом маркиз сказал сыну с большим достоинством:
- Вечером мы с тобой нанесем визит этому семейству, и я сам повторю
предложение, сделанное предварительно моим зятем, чтоб все было как по-
лагается.


V

Гонтран оказался примерным женихом, любезным и внимательным. Он сде-
лал всем подарки (на деньги Андермата) и поминутно бегал повидаться с
невестой то у нее в доме, то у г-жи Онора. Почти всегда его теперь соп-
ровождал Поль, чтобы встретиться с Шарлоттой, хотя после каждой встречи
давал себе слово больше не видеться с ней.
Шарлотта мужественно примирилась с предстоящим браком сестры, говори-
ла о нем просто, непринужденно и, казалось, не затаила в душе никакой
обиды. Только характер у нее как будто немного изменился: она стала бо-
лее сдержанной, не такой непосредственной, как прежде. Пока Гонтран
вполголоса вел в уголке нежные разговоры с Луизой" Поль беседовал с Шар-
лоттой спокойно и серьезно, постепенно погружаясь в эту новую любовь,
поднимавшуюся в его сердце, как морской прилив. Он это понимал, но не
боролся с ней, успокаивая себя мыслью: "Пустяки, в критическую минуту
спасусь бегством, вот и все!" А расставшись с Шарлоттой, он шел к Хрис-
тиане, которая теперь целые дни лежала на кушетке. Уже у дверей в нем
накипало нервное раздражение, появлялась воинственная готовность к мел-
ким ссорам, порождавшимся усталостью и скукой. Его заранее сердило все,
что она говорила, все, что она думала; ее страдальческий вид, ее покор-
ное смирение, ее молящий и укоризненный взгляд вызывали в нем только
злобу, и, лишь как человек воспитанный, он сдерживал желание наговорить
ей обидных слов; близ Христианы его не оставляла мысль о другой; перед
глазами всегда стоял образ девушки, с которой он только что расстался.
Христиана мучилась оттого, что теперь почти не видела его, и донимала
его расспросами, что он делал, где был; в ответ он сочинял всякие басни,
а она внимательно слушала, пытаясь угадать, не влечет ли его к какой-ни-
будь другой женщине. Она чувствовала свое бессилие, знала, что не может
удержать его, не может вызвать в нем хоть каплю той любви, которой тер-
залась сама, понимала, что она физически бессильна пленить его, вновь
завоевать его хотя бы страстью, ласками, если уж не может вернуть его
нежность, и страшилась всего, не зная еще, где таится опасность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87