И ещё: фрегат построил сын Анны Николаевны – Павлик, погибший на фронте. Кореньков видел даже его карточки – Анна Николаевна как-то показывала. На последней фотографии Павлик, как сказала Анна Николаевна, снимался перед самой войной. Он стоял в рубашке с короткими рукавами и, улыбаясь, смотрел прямо на Коренькова. И Коренькова не покидало чувство, что он, хотя и не желая этого, обманул не только Анну Николаевну, но и Павла, сгубив построенный им корабль. И сейчас у Коренькова мелькнуло: а вдруг Фёдор сможет помочь ему в его беспросветно трудном деле.
– Какой фрегат? – не понял Фёдор.
– Ну, тот, что у Анны Николаевны стоял. «Палладу».
– Пашкин! – ахнул Фёдор. – Как же это тебя угораздило? Это, знаешь, для старухи реликвия. Я ведь его помню – Павла. Помню, как он на фронт уходил добровольцем. Мировой парень был! Я ещё в первый класс бегал, а он уже в старшем был. Мечтал моряком стать, а голову сложил в пехоте. Да-а, война!.. Фашисты тогда пёрли. Даже к Москве подошли. Я ещё тогда по малолетству плохо соображал, что к чему. Всё любопытно было. Аэростаты в воздухе висят. Зенитки. А вот тут у нас, аккурат, где наш переулок кончается, «ежи» стояли…
– Какие «ежи»? – удивлённо спросил Кореньков.
– Ну, такие железные крестовины. Укрепления против танков.
Противотанковые «ежи» Кореньков видел не раз – в кино, конечно. Но то в кино или по телевизору. Мало ли что можно увидеть в кино. А вот чтобы тут, где он ходит каждый день, по этой самой улице…
– И здорово ты его сломал – фрегат этот? – вернулся Фёдор к волновавшему Коренькова вопросу.
Кореньков в нескольких словах рассказал про то, как он спустил на воду фрегат, про пиратское нападение на корабль, совершавший своё первое плавание.
– А сломан он здорово, – сокрушённо произнёс Кореньков. – Мне не починить. – И, с надеждой посмотрев на Фёдора, добавил: – А вы не умеете?
– Я? Да нет, брат, я этим делом не балуюсь… Постой, постой, я знал одного человека, который этим делом занимался, у него и Павел эту науку проходил. Как его звали?.. А-а, вспомнил: Иван Иванович. Я почему вспомнил – мы его Ваней в квадрате звали. Он у нас в школе учителем труда был. А в кружке они корабли разные строили, выставку в школе устраивали. Только, как его найти? Уже и школы нашей давно нету. В войну её под госпиталь заняли, а потом уж я и не знаю, что там стало. Знаешь что, я у наших ребят поспрашиваю, может, кто знает о Ване в квадрате. Он, конечно, теперь старичок старичком, если жив, конечно…
Они вместе с собакой вошли в квартиру. Увидев Коренькова с собакой, Валентина проворчала:
– Опять грязи натаскаете, только собаки нам не хватало!
Кореньков поспешно подхватил Дымку на руки, тщательно вытер ноги и скрылся в комнате Анны Николаевны. А Фёдор с раздражением и укоризной бросил жене:
– Собака тебе помешала!
– Тоже мне, собачий защитник нашёлся! – огрызнулась Валентина. – Чего это ты вдруг разошёлся?
– Эх, Валька! Жить надо по-человечески! – сказал Фёдор.
Терем-теремок
В квартире по Гвардейскому переулку входные двери были распахнуты настежь. По коридору тянуло сквозняком. Из комнаты, где жили Фёдор с Валентиной и дочкой Викой, грузчики вытаскивали мебель.
– Осторожней! Не побейте! – волновалась Валентина. – Фёдор! Фёдор! Приглядел бы! Ну что за мужик! – кричала она.
Фёдор стоял с Сашей и Ниной на кухне.
– Обживёмся, заезжайте, – говорил он.
– Спасибо! – дружно кивали Саша с Ниной. Грузчики вытащили на лестничную площадку самый большой шкаф из гарнитура, и Валентина выбежала следом за ними. Фёдор постучался в комнату Полуниной.
– Ну, вот, Анна Николаевна, мы того… поехали… Как говорится, на новое место жительства…
– Счастливо, Федя, – сказала Анна Николаевна. – Вот и всё, больше никого с тех времён не осталось… Одна я зажилась на белом свете…
– Да вы что, Анна Николаевна! – бодро отозвался Фёдор и тут же добавил уже другим тоном: – Прощайте! Не обижайтесь, если что не так было. И приезжайте в гости. Да я сам за вами заеду. На своём такси и туда отвезу, и обратно. Ведь столько лет под одной крышей…
– Счастливо, Федя, – ещё раз сказала Анна Николаевна.
– Фёдор! – послышался голос Валентины. – Ну, где ты, Фёдор?!
– Ступай, ступай, – махнула рукой Анна Николаевна.
В коридоре ещё долго гулял сквознячок, топали и гремели тяжёлые шаги, раздавался крик Валентины: «Осторожней! Осторожней!» и басовитые голоса грузчиков: «Не закипай, хозяйка! Старьё берём, новенькое доставим!» Потом в последний раз хлопнули двери, и всё стихло. От дома 23 отъехал фургон с надписью: «Мебель». В кабине сидела растрёпанная упарившаяся Валентина. Рядом с ней жалась Вика. Валентина вытащила из сумки платок, вытерла мокрый лоб и, глядя невидящими глазами куда-то вперёд, думала о том, как сейчас придётся таскать мебель на девятый этаж, когда лифт ещё не пущен, и сколько лишку запросят грузчики. А Вика выглянула в окошко и посмотрела на дом, свой дом – старый кирпичный с пристроенным лифтом, и помахала ему рукой. Но этого никто не видел.
А в квартире 89 стояла тишина, особенно слышная после топота и суеты. И может быть, поэтому так громко прозвучали на кухне два голоса – Сашин и Нинин.
– Ну, скоро ты, Нинок? – просительный.
– Скоро, скоро! – раздражённый. – Только и знаешь, пришёл – ушёл, а я готовь, мой, подавай! Вон у Ольги муж – всё делает! И обед готовит, и стирает, и полы моет!
И уже не просительный, обиженный:
– Может, она спутала – твоя Ольга?
– Чего спутала?
– Мужа с домработницей.
– Это я спутала! Думала, умный, а оказался… – совсем уж сварливый, как у Валентины.
И опять резкий, злой:
– Можешь распутаться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34