Другие клетки не окрашены,
но у всех у них есть похожие связи. Это и есть интеллект - вот такие
связи.
Хичкок сдвинул брови. Какая-то абракадабра!
- Повторите еще раз, - распорядился он.
- Ну, скажем так, - начал Мюллер. - Интеллект зависит от большого
числа отдельных клеток, объединяющихся в сложную коммуникационную сеть -
огромное число связей и огромное число контактов. Чем вы сообразительнее,
тем, значит, больше число взаимоперекрещивающихся связей, которыми вы
обладаете, и наоборот. Другими словами, есть два способа обрести
сообразительность - при условии, конечно, что вы уже обзавелись достаточно
вместительной черепной коробкой. Или вы можете обходиться клетками
нормальной величины и развить максимальное количество таких вот связующих
нитей, или же число ваших клеток начнет возрастать за счет того, что они
будут становиться мельче нормальных. Ну, а теперь взгляните на то, что мы
имеем здесь.
Он положил палец на фотографию среза головного мозга человека.
- Клетки нормальной величины и целая паутина связей.
Он сдвинул палец на срезы мозга обыкновенного шаркуна.
- Эта зверюга умом не отличалась. Клетки имеют почти ту же величину -
фотографии выполнены в одном масштабе, - а вот связей между ними заметно
меньше.
Камера Хичкока неотступно следовала за пальцем Мюллера: Хичкок
добросовестно убеждался, что все обстоит именно так, как говорит Мюллер. А
тот уже взял фотографии мозга трех сообразительных шаркунов.
- Теперь поглядите на эти клетки, - сказал Мюллер.
Они были гораздо мельче, более чем вдвое мельче клеток мозга обычного
шаркуна, но от них во все стороны тянулись связующие нити, бесконечно
разветвляясь и истончаясь. Вот это действительно была паутина!
Хичкок даже ахнул. Ведь мозг, состоящий из подобных клеток, должен
быть невиданно могучим.
Мюллер одобрительно улыбнулся.
- А вы быстро схватываете, что к чему, - заметил он.
- Так значит, они... Да это же великолепно! - ликующе воскликнул
Хичкок.
Вот оно - искомое доказательство. Как он и предполагал, ему
бессовестно лгали, уверяя, будто шаркуны - тупые животные, лишенные даже
проблеска разума. И вот теперь у него есть неопровержимое доказательство,
что шаркуны - разумные существа, а потому должны пользоваться всеми
правами и привилегиями, какие положены разумным существам.
Внезапно ему в голову пришла тревожная мысль, пробудившая опасливые
сомнения.
- Но каким образом... каким образом вы получили эти... эти
замечательные образчики?
Мюллер хмыкнул.
- А вы как думаете? Или вы воображаете, что мы позволим им
разгуливать на свободе, а?
Хичкок пришел в ужас.
- Вы их убили!
- Само собой, - ответил Мюллер. - Ну, и что тут такого? Они ведь
животные, и ничего больше.

Интерлюдия.
Кусок льда, обрушившийся на зверушку, совсем ее раздавил, однако едва
Кош-коррозеск сдвинул его, упругие косточки почти вернулись в прежнее свое
положение, и Кош-коррозеск увидел, как она выглядела, пока еще жила.
И Кош-коррозеск удивился. Ему еще никогда не попадались такие
зверушки. Он оторвал заднюю ногу. Укрывшись от ветра в расселине под низко
нависшим выступом скалы, он быстро съел ее вместе с костью. Потом оторвал
и съел другую заднюю ногу.
Терзавший его голод немного утих, и вместо того, чтобы сунуть
остальную тушку в рот, он принялся внимательно ее рассматривать. До сих
пор он был уверен, что знает все живые существа, населяющие мир, - их вид,
их повадки, их хитрости, их вкус. Но такую зверушку он видел впервые.
Кош-коррозеск начал думать.
В расселину ворвался ледяной ветер и взъерошил его шерсть. Но он
ничего не заметил. Он думал, старался понять. Как случилось, что в мире
жила зверушка, а он до сих пор ни разу ее не видел? Ему впервые попалось
животное, которого он не знал, то есть впервые с того времени, когда он
был детенышем и только-только покинул сумку своего родителя. Из расселины,
которая узкой белой полоской уходила вверх, в горы, Кош-коррозеск
оглядывал распростертый внизу мир. Белая одинаковая земля раскинулась на
семь сторон, а горы, замыкавшие ее, были могучими, крутыми и черными там,
где кончалась белая земля. А впереди, на середине земли, где не полагалось
быть горам, поднимался к небу одинокий пик со срезанной плоской вершиной.
Может быть, одно из чудовищ, притаившихся под землей, замерзло в ту
минуту, когда уже почти вырвалось на свободу.
Кош-коррозеск знал все уголки мира, прошел его холодную белую землю
вдоль и поперек, обследовал все полоски земли, которые уводили в горы, и
побывал у самого их конца, где путь ему загородили обрывы. И он добрался
почти до самой вершины одинокого пика на середине мира. Он соскребал
чешуйки еды со скал на том склоне, на котором почти не бывало ветра.
Он узнал, где в мире есть пища и где ее нет. Он научился находить
пищу, ловить ее ловушками, выслеживать, убивать. Он знал все, что нужно
было знать о мире и о живущих в нем существах.
...Кроме вот этой зверушки - ее убил кусок льда, который он поставил
на другой кусок. Кош-коррозеск оторвал заднюю половину тушки и медленно
съел ее. Было приятно ощущать во рту пищу. Он чувствовал, что ему хорошо -
что он ест. Лучше этого чувства - очень редкого чувства - не было ничего.
Кош-коррозеск за всю жизнь ни разу полностью не утолил свой вечный голод.
Но и наслаждаясь пищей, он все-таки продолжал думать о том, что
никогда прежде такие зверушки ему не попадались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23