- Возмутительно! Какие девки нынче пошли, - сказал Якити. Таким тоном, будто его семейство не имеет никакого отношения к происходящему. Первой его мыслью было: сколько нужно заплатить доктору и медсестрам за молчание.
- А ты удивлена, Эцуко-сан? - спросила Тиэко.
- О, да! - ответила она, подавляя улыбку.
- Ничем тебя не удивить. Вечное равнодушие! - сказала Тиэко. Она была права. Эцуко была не удивлена. Она умирала от ревности.
Этот инцидент очень позабавил супружескую пару Кэнсукэ и Тиэко. Отсутствие моральных предрассудков, по их мнению, было их сильной стороной. Они весьма гордились этим качеством, считая его своим достоинством. Жить с ним было легче лёгкого. Словно болельщики на скачках, они занимали позиции подстрекателей, без всяких там раздумий о справедливости. Пожар любопытное для всех зрелище, но тот, кто наблюдает за ним с балкона, не лучше уличного зеваки.
Их мечтания о современном, идеальном мире помогали переносить скучное, деревенское житьё.
Для воплощения своих представлений они обладали единственным орудием патентом на советы и любезные рекомендации, выдав сами себе монопольное право на этот патент. Они были настолько увлечены раздачей рекомендаций, что их чувства не были заняты ничем другим - за исключением духовной работы, конечно.
Интеллигентность входила в число достоинств мужа Тиэко - ее прямо-таки распирало от гордости за Кэнсукэ. Например, он умел читать по-гречески! (Правда, ни перед кем не хвастался своими познаниями.) Для Японии - это диковинный случай! Кроме того, сходу мог проспрягать 217 латинских глаголов. Знал все без исключения длинные имена героев многочисленных русских романов. Ещё мог часами без умолку разговаривать о том, что японский театр Но является "великим культурным наследием" (он любил повторять это выражение) для всего мира, что "его изысканная эстетика способна соперничать с великой традицией западного театра", и о многом другом. Он был уверен в том, что мир не готов принять его откровения, коль до сих пор к нему не обратились с просьбой читать публичные лекции - в этом он напоминал писателя, мнящего себя гением, хотя его книги безнадежно пылятся на полках книжных магазинов.
Эта супружеская пара, эрудированная во всех отношениях, была убеждена в том, что стоит приложить небольшое усилие, и человечество изменится. При этом, отстаивая свои убеждения, сами они хоть бы раз вынули руки из карманов! Кто внушил им это чувство собственной исключительности, разбухшее как у отставного унтер-офицера? Так или иначе, Кэнсукэ унаследовал, вероятно, тщеславие у Сугимото Якити несмотря на то, что относился к отцу с большим презрением.
Их советы не были продиктованы ни предрассудками, ни корыстными побуждениями. Если кто-нибудь, не прислушавшись к их советам, попадал в затруднительное положение, он тут же объявлялся жертвой собственных предрассудков. Они обладали, так сказать, полномочиями возлагать вину на одних и прощать других, в зависимости от действенности своих рекомендаций.
Им казалось, что стоит им только ударить палец о палец, как их жизнь изменится практически без усилий, но сделать это прямо сейчас было слишком обременительно для них. В отличие от Эцуко, которой приходилось прилагать усилия, чтобы добиться любви, этой супружеской паре любовь давалась без всякого напряжения - именно это поражало их леностью и беспомощностью.
С фестиваля возвращались поздно ночью, под нависшими дождевыми тучами. Кэнсукэ и Тиэко, предвосхищая новые подробности, были сильно взволнованы инцидентом с Миё, которую оставили на ночь в больнице.
- Тут и гадать нечего - это ребёнок Сабуро, - сказал Кэнсукэ.
- Без сомнений, - поддакнула Тиэко.
При мысли о том, что жена ни на волосок не сомневается в его словах, Кэнсукэ почувствовал странное одиночество, раньше ему не свойственное. У него вспыхнуло чувство зависти к покойному Рёсукэ, который любил приударить за женщинами.
- А что, если это я? - задумчиво сказал он.
- Не шути так! Я не из тех, кто терпит грязные насмешки.
Тиэко закрыла уши руками, словно маленькая девочка. И, выпятив вперед живот, надула губы. Она, женщина нравственная, не любила грубые намеки.
- Это Сабуро! Конечно, Сабуро!
Кэнсукэ думал так же. Якити находился вне тени подозрения - он давно потерял мужскую силу, достаточно посмотреть на Эцуко. Это очевидно.
- Интересно, что же выйдет из всего этого? Судя по лицу Э-тян. ей не до шуток.
Он понизил голос и посмотрел вслед Эцуко. Она шла на пять-шесть шагов впереди - плечом к плечу с Якити. Было заметно, что Эцуко не нравится, когда их плечи соприкасаются.
- Да, глядя на неё, можно догадаться, что она влюблена в Сабуро.
- Наверное, ей сейчас горько. Почему ее постоянно преследуют несчастья?
- Череда любовных неудач настроила ее сознание на отторжение любви, как в случае выкидыша. Это превратилось в рефлекс, привычку. Каждый раз, когда она влюбляется, случается очередной выкидыш.
- Все-таки Эцуко вполне умна, чтобы справиться с этим. Как-нибудь найдет способ.
- Может быть, нам следует поговорить с ней откровенно, по-родственному?
Эта супружеская пара была из той породы людей, которые предпочитают носить готовую одежду: их интересовали трагедии, скроенные по стандарту; они как будто бы сомневались, что существуют пошивочные мастерские, где портные шьют по индивидуальному заказу; они не понимали трагедии Эцуко, начертанной неразборчивыми иероглифами.
* * *
Одиннадцатого октября пошел дождь. Из-за дождя и ветра пришлось закрывать ставни. Днем отключили электроэнергию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56