Впрочем, их можно было понять: они приходили к нам расслабиться после тяжелой трудовой недели, и мы шли им навстречу во всем, не беспокоили и не торопили, хотя в нашей «комнатке ожидания» при этом бывало достаточно народу, сидевшего там в ожидании свободных столиков. С этими людьми Бастеру тоже приходилось «работать», чтобы они не махнули на все рукой и не ушли.
Поэтому в пятницу вечером Виппи Берд всегда приходила помогать мне и Джимми Су на кухне. «Вы все здесь, и мне скучно одной дома, даже поговорить не с кем», – говорила она, но правда была в том, что я всегда могла на нее положиться, и даже Мун в пятницу вечером приходил с ней вместе и помогал официантам, собирал грязную посуду со столов.
Я уже говорила, что мы все четверо никогда не ссорились между собой и отдавали все силы ради успеха общего дела, нашего кафе, которым владели совместно. Если надо было что-то сделать, мы просто делали эту работу, было ли это обслуживание клиентов за столом или вынос помоев, и никогда не спорили, кто именно должен этим заниматься и что именно входит в обязанности каждого. Наше предприятие было одинаково важно для каждого из нас четверых. И хотя наши имена и не фигурировали в названии нашего кафе, но люди нас знали и называли его «кафе Бастера и Тони», или «кафе Макнайтов», что подразумевало всех нас четверых и вместе с нами еще и Муна, хотя он сохранил фамилию О'Рейли. Иногда Мун лукаво подмигивал мне и называл наше заведение «кафе тети Эффы Коммандер».
Через два года нашей упорной работы наш ресторан устойчиво встал на ноги, но вечером той пятницы он больше был похож на сумасшедший дом. Одна из печей никак не хотела нагреваться больше чем до трехсот градусов, и я просто надрывалась, чтобы успеть выполнить все заказы. Виппи Берд уронила бутылку с бурбоном, и люди ногами разнесли жидкость по ковру раньше, чем мы успели собрать ее тряпкой, а Бастер в это время скребком очищал тротуар от льда и слежавшегося снега, потому что двое подвыпивших посетителей поскользнулись и упали.
– Вас к телефону, мэм, – сказала мне официантка.
– Передай им, пожалуйста, что сейчас у нас нет свободных столиков, – сказала я, потому что многие звонили в наш ресторан и спрашивали меня или Бастера для того, чтобы заказать столик заранее.
– Это не клиенты, мэм, это междугородняя.
– А, тогда это, должно быть, какой-нибудь поставщик, который хочет получить заказ. Эти люди всегда думают, что ради междугороднего разговора ты должен бросить все дела. Скажи ему, что у меня нет сейчас времени, – говоря с ней, я не спускала глаз с печи, чтобы бифштекс не пригорел. – И смени передник – на этом следы томатного соуса. – Наши официантки носили передники из цветастой ткани. – И вынь жвачку изо рта.
– Он сказал, что его зовут Эдди Баум, мэм.
– Кто? Я не знаю никакого Эдди Баума.
Официантка ушла, но вскоре вернулась.
– Он сказал, что он агент Марион Стрит и что у него важное дело. Жаль, что она не позвонила сама, мэм, а то было бы о чем рассказать подружкам.
Я была слишком озабочена бифштексом, чтобы придать значение ее словам, но все же вытерла руки полотенцем и подошла к телефону, стоявшему в чуланчике, который мы называли «конторой».
– Слушаю, – сказала я.
– Вы, конечно, не помните меня, Эффа Коммандер, – услышала я знакомый голос в трубке.
– Я вас прекрасно помню, – ответила я, не дав ему договорить. – Вы тот джентльмен, который подбирал для Мэй-Анны шляпку, когда она должна была дать показания по делу Бастера.
На другом конце последовала пауза.
– Простите, мэм, я не знал тогда о ваших к нему чувствах.
– Что касается меня, то вы вообще знаете немного. Говорите быстрее, что вам нужно, у меня подгорает бифштекс.
– Марион больна, на этот раз серьезно.
Я сразу забыла о полусотне людей в зале и в «комнатке ожидания», которые сейчас умирали с голоду. Его слова вонзились мне в утробу, как раскаленный вертел, потому что он никогда бы не позвонил без серьезной причины, и мне сразу представилась миссис Ковакс, скорчившаяся на полу своей гостиной.
– Что? Что с ней?! – вдруг закричала я, не в силах сдержать испуга, и закусила нижнюю губу.
– У нее запущенный рак в последней стадии.
– Рак чего?
– Всего.
Я уткнулась лбом в стену.
– Ее мать скончалась от рака. Она что?.. – я была не в силах произнести вслух это слово.
– Именно, мэм.
– О господи… – у меня подкосились ноги, и, держась рукой за стену, я опустилась на пол. – Черт возьми…
– Она просит вас приехать – ей кое-что нужно вам сказать. Я посмотрел расписание – ближайший поезд будет завтра утром, лучше будет выехать не откладывая. Билет уже будет ждать вас на вокзале в окошке бронирования. Конечно, самолетом было бы еще быстрее, но последние дни погода неустойчива, так что лучше поездом. Приезжайте.
– Не могу сказать, сможем ли мы с Виппи Берд так быстро собраться, ведь сейчас у нас страшный наплыв посетителей. Надо найти кого-то, кто бы мог нас подменить.
– Ваша подруга может не приезжать, Марион говорила только о вас.
– Вероятно, вы ее не так поняли: и она, и я – мы обе подруги Мэй-Анны.
– Ну разумеется, мэм, тогда я позабочусь о двух билетах. Надеюсь, вас можно будет ожидать уже завтра? Мы не знаем, сколько еще времени… – Тут он замялся, подбирая нужные слова. – Врачи не уверены, дотянет ли она до послезавтра.
– Почему же тогда вы не позвонили нам раньше?
– Она до последнего момента скрывала от всех свою болезнь и попросила позвонить вам только сегодня. Она сказала, что хочет отойти со спокойной душой и совестью.
– Скажите ей, что мы будем, но только не надо ваших билетов, мы их купим сами на свои деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90