Она носила настоящие шелковые чулки и, надев их, всегда спрашивала нас с Виппи Берд: «Девочки, взгляните-ка, не перекручены ли швы?» Мы тщательно осматривали ее шелковые ноги по всей длине, но швы на чулках всегда были идеально прямыми. Если же чулки снашивались и начинали рваться, миссис Ковакс отдавала их Мэй-Анне. «Когда я разбогатею, то каждый день буду надевать новую пару и ни за что не надену штопаных», – сказала нам Мэй-Анна. Так оно в конце концов и вышло, но только чулки к тому времени стали делать из нейлона.
Нам нравилось наблюдать, как к миссис Ковакс заходили ее приятели, чтобы вместе с ней отправиться куда-нибудь. Это неизменно были щеголеватые, как и она сама, мужчины, в популярных тогда двуцветных ботинках и мягких шляпах. Некоторые подруливали к ее крыльцу, жали на гудок и кричали: «Эй, крошка, поторопись!» Иногда она сама отправлялась в центр Бьютта, где в выставочно-ярмарочном салоне коммивояжеры выставляли образцы товаров, которые можно было купить прямо на месте. Через какое-то время мы поняли, что большинство ее приятелей были женатыми мужчинами.
Мама Мэй-Анны работала горничной в отеле «Финлен», убирала комнаты и меняла простыни. Она рассказывала нам, что постельное белье было там так сильно накрахмалено, что становилось стоймя, когда она расстилала его на кровати. Она говорила, что работает в этой гостинице потому, что там платят лучше, чем в остальных, но мы с Виппи Берд догадались, что там просто удобнее подцеплять клиентов.
Однажды миссис Ковакс пригласила нас с Виппи Берд в гостиницу «Финлен» на ужин в честь дня рождения Мэй-Анны. Миссис Ковакс пообещала нам, что мы классно повеселимся, и так оно и вышло. «Классно весело» было любимым выражением одного из ее тогдашних приятелей. Нас угостили цыпленком в сметане с фасолью, а потом еще были торт и мороженое. Когда вынесли торт, все в зале дружно пропели поздравление Мэй-Анне, в общем, действительно было классно весело.
Когда Мэй-Анна прославилась, она рассказывала нам, что теперь празднует свои дни рождения в самых дорогих ресторанах страны, и один раз к ней в гости пришел даже сам Тайрон Пауэр, но самый лучший ее день рождения был все-таки тот, проведенный с нами в гостинице «Финлен». Мы с Виппи Берд были ужасно горды, когда она добавила: «Это потому, что мы одна семья».
Приятели миссис Ковакс постоянно делали ей какие-нибудь подарки, вроде флакончика духов или перевязанной красной сатиновой лентой коробки с печеньем в форме сердца. Кое-что из этих безделушек она клала на этажерку, стоящую в углу ее комнаты, и Мэй-Анна каждую субботу стирала с них пыль. Там была целая куча занимательных вещичек, вроде огромной морской раковины, цветом и гладкостью напоминавшей новорожденного младенца. Если приложить ее к уху, то можно было слышать шум океанских волн (так говорила нам сама миссис Ковакс, но Виппи Берд возражала ей, что это такая же глупость, как и докопаться до Китая сквозь землю). Еще там был маленький башмачок из синего стекла, весь в пупырышках, и ложка из настоящего серебра с головой индейца на ручке и надписью: «Хот-Спрингс, Арканзас». Была пепельница с нарисованной на ее дне кучей арбузов и надписью: «Роки-Форд, Колорадо». Еще у миссис Ковакс была целая коллекция открыток, которые она вклеивала в альбом, чтобы нельзя было прочесть то, что на них написано. Это была разумная мера, так как написано на них было всегда почти одно и то же, что-нибудь вроде: «Скоро буду, потерпи и не скидывай трусы до моего приезда. Твой маленький шалунишка». Эти послания неизменно заканчивались восклицанием: «Ха-ха!»
Если миссис Ковакс намеревалась задержаться где-нибудь допоздна, она отправляла Мэй-Анну спать к одной из нас. Случалось, что Мэй-Анна ночевала у нас и три, и четыре ночи подряд, пока ее мать не возвращалась домой. По ее словам, мать на поезде уезжала в соседние городки, а однажды даже отправилась в Огден на целую неделю. Но в большинстве случаев она просто проводила вечер-другой на постоялых дворах в ближайших окрестностях Бьютта. Она любила выпить виски и потанцевать.
Когда Мэй-Анне исполнилось двенадцать, миссис Ковакс водила компанию с человеком по имени Билли Хиггинс Прямая Спина, который носил маленькие черные усики вроде Гитлера, пользовался носовыми платками из натурального шелка и гордо разъезжал в потрепанном лимузине. Нам с Виппи Берд он казался загадочным и зловещим, и, наблюдая его появления у дома миссис Ковакс, мы строили догадки одна чудовищнее другой. Мэй-Анна сказала нам, что он работает бухгалтером на железной дороге, но нам с Виппи Берд не надо было ничего объяснять, мы уже знали, что на самом деле он занимается контрабандой спиртного из Канады, и, чтобы понять это, достаточно было раз увидеть его пухлые руки и маслянистые волосы, расчесанные на прямой пробор. Больше того, появляясь у миссис Ковакс, он каждый раз привозил ей бутылку спиртного, а иногда даже пытался угостить Мэй-Анну прямо из горлышка.
Прямая Спина называл Мэй-Анну «проказница» и «егоза» и пытался приласкать ее и усадить к себе на колени. Он подарил ей нелепые бусы, похожие на ошейник для бульдога, и миссис Ковакс заставляла ее надевать их в школу. Наконец Мэй-Анна сказала, что бусы потерялись. «Наверное, застежка лопнула», – сказала она нам.
– Конечно, лопнула, когда ты швырнула их в заброшенную шахту и они упали на ее дно, – ответила Виппи Берд.
Однажды Прямая Спина попробовал пристать к Мэй-Анне, когда она была дома одна. Он вошел и позвал миссис Ковакс, а потом направился в спальню Мэй-Анны, хотя прекрасно знал, что миссис Ковакс спит вовсе не там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90