Еще дальше парил розовый господский дом и качалась фигурка машущего рукой мальчика. Эти образы смешивались, вытесняли друг друга. Потом исчезли вовсе, и вместо них Сильви увидела нечто совсем иное. Что это было? Она так и не разобрала, зато увидела прямо перед собой мужчину, который двигался с ней в едином ритме, был нежен и настойчив. Он вел Сильви за собой туда, где царили чистота и свежесть. Сильви ощутила себя только что родившимся младенцем.
Когда Сильви открыла глаза, ей показалось, что она очнулась от глубокого сна. Жакоб смотрел на нее, и его лицо, освещенное луной, было прекрасно. Тела все еще были соединены. Сильви улыбнулась.
Пройдут годы, и наступит время, когда Жакобу придется ночевать на холодном ложе из листьев не по собственному выбору, а из суровой необходимости. И всякий раз он будет вспоминать эту ночь с особым, щемящим чувством…
Через месяц после того, как принцесса и Фиалка вернулись в Данию, Сильви поднялась утром необычно рано. Жакоб, брившийся в ванной, с удивлением увидел, как в зеркале возникло ее отражение. Но главный сюрприз был впереди.
– У меня есть для тебя подарок, – таинственным тоном произнесла Сильви.
И в самом деле, руки она держала за спиной, словно что-то прятала. Спутанные со сна волосы рассыпались по плечам, едва прикрытым простой белой рубашкой, которую Сильви стала надевать на ночь в последнее время. Она опять сделалась похожа на девочку-школьницу, которую Жакоб впервые встретил у монастырских ворот.
– Я беременна. Скоро я подарю тебе маленькую девочку.
Жакоб недоверчиво воззрился на нее, потом стиснул в объятиях, забыв, что лицо у него намылено. Сильви засмеялась. Он отнес ее на руках в гостиную и долго кружил с нею по комнате, а потом, невзирая на вопли протеста, потащил в спальню.
В тот же день Жакоб занялся подготовкой к свадьбе. Через месяц их брак был зарегистрирован, и молодые устроили небольшой прием для близких друзей в одном из павильонов Булонского леса. Жакоб специально выбрал такой антураж – в память о волшебной ночи, проведенной в лесу.
В бело-розовом костюме, обшитом старинными кружевами, Сильви выглядела ослепительно – целомудрие ее свадебного наряда лишь подчеркивало соблазнительные линии тела. Мадам Жардин была счастлива, что ее ненаглядный сын наконец-то вступает в законный брак. Хоть она и не одобряла его выбор, но держалась с безукоризненной учтивостью. Зато Жардину-старшему невеста очень понравилась – уж он-то вполне был в состоянии оценить магию Сильви. Были среди приглашенных и Эзары, испытывавшие огромное облегчение по поводу того, что больше не должны чувствовать себя ответственными за выходки крестной дочери. Шафером был Жак Бреннер, как всегда элегантный и остроумный; роль подружки невесты взяла на себя заплаканная Каролин. Все гости обратили особое внимание на появление принцессы Матильды, которая выглядела особенно величественно и изящно в переливающемся синем платье. Принцесса приехала в Париж специально ради торжественного события, и молодые должным образом оценили этот знак внимания.
Матильда подошла к Жакобу, когда рядом никого не было, и чуть хрипловатым голосом сказала ему:
– Надеюсь, друг мой, ты будешь счастлив.
Он хотел обнять ее при всех, и лишь ее строгий взгляд удержал его от такого неподобающего поступка.
Сияли канделябры, благоухали букеты цветов, роскошные наряды женщин переливались всеми цветами радуги; грохот джаз-банда, специально приглашенного ради невесты, заглушался веселым гулом голосов. Праздник удался на славу, и парижская пресса не оставила его без внимания. Удивляться тут нечему – список друзей и коллег Жакоба был способен привести в восторг любого хроникера светской жизни.
Жакоб был счастлив, но к радостному оживлению примешивалось тревожное предчувствие. Глядя на своих друзей и родственников, он замечал в толпе приглашенных хмурые и встревоженные лица. Это были его коллеги из Германии, эмигранты из нацистского государства, где Гитлер решил искоренить всех единоплеменников Жакоба. Даже когда на эстраду поднялась Сильви и под аккомпанемент джаз-банда исполнила ритмичную, чувственную песню, лица беглецов остались такими же напряженными. Казалось, эти люди уже никогда не смогут вырваться из мира насилия и разрушения.
8
Есть женщины, которые с началом беременности расцветают – новая жизнь, зародившаяся в глубинах тела, придает им дополнительное очарование. Но Сильви Ковальская – а жена Жакоба продолжала называть себя девичьей фамилией – к этому разряду представительниц слабого пола не относилась. По мере того, как ее тело разбухало, Сильви проникалась к нему все большим и большим отвращением. Она с омерзением смотрела в зеркало на свои отвисшие, покрывшиеся сеткой вен гру?ди, на раздутый живот. С каждым днем признаки беременности были все очевиднее, и Сильви часами напролет разглядывала свое изменившееся тело с ужасом и гадливостью. Некрасивое, обрюзгшее животное, в которое она превратилась, не имело никакого отношения к прежней Сильви! Если на улице кто-то обращал на нее свой взгляд, Сильви вжимала голову в плечи и старалась побыстрее пройти мимо, уверенная, что ее вид способен вызывать лишь отвращение. Сильви пряталась от людских глаз в темных кинозалах. Как зачарованная, она смотрела на серебристый экран, на котором жили своей волшебной жизнью сказочно грациозные кинокоролевы.
Особенно болезненно действовало на нее общество Жакоба. Стоило мужу коснуться ее или произнести какое-то ласковое слово, и на Сильви накатывал приступ тошноты. Человек, который любил Сильви Ковальскую, не мог испытывать нежные чувства к мерзкой, раздутой уродине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111