– скептически спросил Вассье.
– Представьте себе. Мужчины любят болтать, хвастаться…
Старик пожал плечами:
– Будь осторожней, Сильви. Ты в клетке льва.
Сильви не преувеличивала. Она немного понимала по-немецки и, пересаживаясь от столика к столику, прислушивалась к разговорам посетителей. Подчас она не знала, представляет ли подслушанная информация какую-либо ценность, но в таких случаях ей на помощь приходил безошибочный инстинкт. Собранную информацию она передавала Вассье, и тот был необычайно доволен. Погладив Сильви по плечу, он говорил:
– Я ошибался в тебе, малышка.
Конечно, никакой стратегической информации таким образом Сильви собрать не могла – в ночном клубе не говорили ни о передвижении войск, ни о депортациях. Но в эпоху, когда радио и газеты лгали, а вся истинная информация содержалась под секретом, любые крохи правды оказывались кстати. Несколько раз Сильви подслушала, как милиционеры обсуждают детали предстоящей облавы. В другой раз пьяный палач разболтался о том, как допрашивал и пытал арестованных маки? и что смог из них вытянуть. Пусть Сильви удавалось разузнать немногое, но и эти сведения, в сочетании с информацией, поступавшей из иных источников, приносили подпольщикам немало пользы.
Но главную свою задачу Сильви видела в другом. Она приступила к осуществлению плана возмездия. Месть ее будет медленной и хитроумной – жизнь «стоглазой Надин» наполнится ужасом и горем, каждое утро она будет просыпаться, обливаясь холодным потом. Сильви сообщила Каролин о разработанном сценарии, расписав его во всех подробностях, и та буквально воспряла к жизни. Она с жадным нетерпением ожидала отчетов Сильви о каждом новом предпринятом шаге; Каролин только этими рассказами и жила. Габриэль, единственная нить, связывавшая ее с реальностью, исчез – как-то ночью за ним пришли люди и увели с собой по маршруту, конечной точкой которого должна была стать Швейцария. На прощанье Сильви насовала ему в карманы шоколаду, но сцена расставания не стала от этого менее мрачной. Теперь у Каролин не осталось никакого дела – с утра до вечера она убирала в своей и без того безупречно чистой комнате или же невидящим взглядом смотрела в окно, словно вглядывалась в прошлое. Лишь пламя мести, разожженное подругой, согревало ей душу. Сильви начала с маленьких анонимных записочек. Надин стала получать клочки бумаги, на которых старательным ученическим почерком было написано что-нибудь вроде: «Твой час близок, гадина» или «Осталось недолго». Цель этих посланий была очевидна: заставить Надин трепетать от страха. Постепенно записки становились все длиннее и подробнее. В них появилось описание пыток и истязаний, которым будет подвергнута Надин. Сильви и Каролин сочиняли письма вместе, тратя на это долгие часы. Теперь они вырезали буквы из газетных заголовков.
Затем Сильви стала нанимать мальчишек, чтобы они свистели и улюлюкали, тогда Надин появлялась на улице. Мальчишки кричали ей: «Эй ты, уродина!»
Сильви была собой довольна. Несколько раз она видела Надин издали, и вид у той был поистине ужасный: некрасивое, до смерти перепуганное создание, то и дело затравленно озирающееся по сторонам.
Но вот подошел момент поставить точку в этом спектакле. Сильви ожидала этой минуты с жестокой радостью.
Для развязки ей нужна была помощь одного из немцев, и Сильви выбрала обер-лейтенанта Вильгельма Беринга. Она инстинктивно чувствовала, что тот не откажет в услуге, если приманка будет достаточно соблазнительна.
Гестаповец не раз приглашал ее отужинать с ним, и Сильви наконец решила согласиться. Они отправились в самый шикарный ресторан Марселя, где Сильви, уже в который раз, поразилась тому изобилию, которым наслаждаются немцы в голодную военную пору. Местные рынки давно опустели, жители оккупированной территории нуждались буквально во всем. В конце трапезы, когда подали коньяк «Курвуазье», Сильви позволила Берингу взять ее за руку и слегка погладить. Офицер был настроен романтически – благоговейно склонялся к своей обожаемой богине, но в то же время проявлял все большую настойчивость. Мадемуазель Латур должна решительно отвергнуть всех прочих поклонников. Она об этом не пожалеет. Он предоставит в ее распоряжение чудесную квартиру. В полное распоряжение! Беринг смотрел на нее многозначительным взглядом; его глаза скользили по ее шее, вырезу платья.
Сильви звонко расхохоталась:
– Вы очень щедры, герр Беринг. Но ничего не получится. Я не свободна. При всем желании я не смогла бы быть вашей.
Последние слова она произнесла медленно и тихо, проведя острым ноготком по его ладони.
– Даже этот вечер, проведенный наедине с вами, представляет для меня опасность. Она взглянула ему в глаза и тут же с деланным безразличием оглянулась через плечо.
– Опасность? Какую опасность? У вас что, есть любовник?
Его пальцы стиснули ее руку.
Сильви высвободилась и жеманно прошептала:
– Нет, никакого любовника у меня нет. Это было бы слишком просто. – Ее смех стал холодным, вызывающим. – Это не мужчина, а женщина. – Она содрогнулась, словно ощутив дуновение ледяного ветра. – За мной все время следит одна женщина. Она ненавидит немцев, ненавидит меня. С ее точки зрения мое общение с вами – преступление против человечества. – Сильви заметила по лицу Беринга, что он напрягся, в его глазах загорелся гневный огонек. – Вот почему мне нужно быть очень осторожной, – еле слышно прошептала она. – Стоит мне чуть-чуть перешагнуть через невидимую черту, позволить себе нечто большее, чем мои песенки, и однажды утром я проснусь с перерезанным горлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111