Принцесса знала, что может всецело полагаться на Жакоба – он отнесется к ее предложению с величайшей серьезностью. Однако начинать разговор было непросто – ведь эту тему между собой они никогда не затрагивали.
– Жакоб, – решительно начала она. – Очевидно, ты собираешься отправиться на юг, чтобы отыскать Сильви.
Жардин кивнул.
Откашлявшись, Матильда продолжила:
– По-моему, этого делать не следует. Ты подвергнешь опасности вас обоих. Скоро здесь будут изданы законы, аналогичные тем, которые уже существуют в Германии. Это законы…
Она запнулась, и Жакоб договорил за нее:
– Законы против евреев, да? Война с обрезанием, знаю.
Принцесса слегка покраснела и кивнула.
– Я знаю, что это неизбежно, – сказала она. – Ты поставишь под угрозу вас обоих…
Неожиданно Жакоб рассмеялся. В его глазах зажглись веселые огоньки – совсем как в прежние времена. Он взял Матильду за руку и потянул за собой.
– Как ты сейчас увидишь, я об этом уже подумал.
Он выдвинул ящик в одном из шкафов и достал из-под белья удостоверение личности.
Принцесса прочла:
– «Жюль Леметр». – Она улыбнулась. – Как мы с тобой похожи!
С загадочным видом она порылась в сумочке и показала ему другое удостоверение:
– А вот еще одно имя – господин Марсель Дерэн.
Жакоб взглянул ей в глаза и с неожиданным легкомыслием, столь свойственным ему в далекой юности, подхватил принцессу на руки и закружился с ней по комнате.
– Так кем же мне быть, ваше высочество?
– Ну что ж, – столь же весело ответила Матильда, – поскольку ты когда-то был моим мэтром, зовись отныне Жюль Леметр.
Эти игривые слова в устах представительницы Красного Креста звучали странновато. Но Жакоб уже снова посерьезнел:
– Я хорошо знал Жюля, мы работали с ним бок о бок, и он умер у меня на руках. Родных у него нет.
Оба замолчали, вспоминая недавние утраты – каждый из них лишился в последние месяцы кого-то из близких. Потом разговор принял деловой характер, поскольку времени было мало. Принцесса рассказала, что один врач из Монпелье создал подпольную организацию, занимавшуюся размещением еврейских детей по отдаленным деревням. Если Жакоб хочет, он может подключиться к этой работе. Достаточно будет сослаться на принцессу Матильду. Она намерена наладить канал связи между Монпелье и Швейцарией. Деньги подпольщикам не помешают, и их можно будет получить сколько угодно. Жакоб внимательно выслушал, потом, в свою очередь, рассказал принцессе о группе Жака Бреннера. Напоследок он оставил ей ключи от своей квартиры и консультационного кабинета – эти помещения могли пригодиться.
Матильда встала.
– Завтра утром один из моих друзей, секретарь американского посла, едет в Бордо на официальном автомобиле. Я договорилась, чтобы он захватил тебя с собой.
Деловитым тоном Матильда пыталась замаскировать беспокойство, с которым думала об этой поездке.
– Матильда, ты меня просто потрясаешь, – воскликнул Жакоб, поднес ее руки к губам и расцеловал.
Она пожала плечами.
– Сейчас настали такие времена, что каждый из нас просто обязан быть потрясающим.
Они крепко обнялись, зная, что эта встреча может оказаться последней.
Пока Жакоб перебирался через демаркационную линию на неоккупированную территорию, Сильви бродила по старым, извилистым улочкам Марселя. Ей нравился район Старого порта, с его лабиринтом мощенных булыжником переулков, где свободно торговали наркотиками и пороком, где процветало мошенничество всех видов. Сильви с удовольствием наблюдала за публикой, населявшей эти кварталы, – за крепкими, загорелыми ребятишками, проворными парнями, темноглазыми и загадочными девушками. Сильви были симпатичны и щеголеватые, наглые красавцы, и проститутки в вызывающих нарядах, и горланящие матросы. Ощущение живой и активной человеческой массы, бьющая фонтаном жизнь черного рынка – все это устраивало Сильви, соответствовало ее настроению. Куда меньше нравилось ей постоянное присутствие полиции, как-то уж слишком быстро перекинувшейся на сторону новых хозяев.
Еще хуже была похоронная атмосфера, царившая в доме на холме. В отсутствие доктора Жардина и его супруги беглецы с Востока совсем упали духом – они говорили приглушенными голосами и тряслись от страха. Все разговоры были только о неизбежной катастрофе. За последнюю неделю положение стало еще хуже, потому что в Марселе и Тулузе начались нелепые антисемитские демонстрации. Сильви тревожилась из-за Жакоба, не могла дождаться, когда же он наконец вернется. Ей казалось, что, стоит появиться Жакобу, и все устроится само собой. От Каролин не было никакого толку. Общее настроение дома вполне совпадало с ее собственным. Каролин тоже ощущала себя дочерью несчастного еврейского племени, обреченного на уничтожение. Лишь Йозеф Риттнер сохранял присутствие духа. Он управлял хозяйством, следил за огородом, успокаивал и ободрял остальных, говорил им, что скоро все они отсюда уедут – вот только будут готовы бумаги, и сразу же все образуется. Каролин ходила за ним, как собачонка, жадно внимая каждому слову.
От этого зрелища у Сильви по коже пробегали мурашки, даже если светило жгучее солнце.
Деньги подходили к концу. Клинику для рабочих давно закрыли, и собравшиеся в доме доктора Жардина врачи лишились возможности зарабатывать на жизнь. Карточек на питание они тоже не имели, поэтому огород стал для них чуть ли не единственным источником существования. Огород – и Сильви. Она помогала всем этим людям выжить и очень собой гордилась. Из Сильви получился превосходный спекулянт на черном рынке. Да и работа в «Отель дю Миди» тоже давала неплохой доход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111