Старый князь умер месяц назад. Все это время Матильда хотела поговорить с мужем, рассказать ему о своих страхах, задать мучающие ее вопросы. Это желание превратилось в подобие навязчивой идеи. Но в суете приготовлений к похоронной церемонии, затеянной помпезно и с размахом, в толпе знатных родственников и официальных лиц, являвшихся с соболезнованиями, поговорить наедине не удавалось. Через два дня семья должна была вернуться в Данию, и Матильда знала, что там у нее тем более не будет такой возможности.
– В предсмертном бреду он говорил о моей матери и о всяких интимных… вещах. – Матильда никак не могла найти нужных слов.
Она взглянула Фредерику в глаза и увидела, что он выжидательно на нее смотрит.
– Он, кажется, говорил про то, что у матери были какие-то… дефекты в ее… женской анатомии.
Кое-как проговорив эти слова, Матильда почувствовала, что Фредерику не по себе. Лицо его приняло замкнутое выражение, он отвернулся.
– Фредерик, а вам хорошо со мной… в этом смысле? – поспешно продолжила Матильда. – Со мной там все в порядке?
Принц резко поднялся, чуть не опрокинув бокал.
– Матильда, я не могу говорить с вами на подобные темы.
Его лицо утратило всегдашнюю багровость и побелело. Фредерик выглядел одновременно разгневанным и беспомощным.
– Я, знаете ли, не француз какой-нибудь, – бросил он на прощание, коротко кивнул и удалился.
Глядя вслед поспешно ретирующейся фигуре мужа, Матильда испытывала к нему жалость. Но это не избавляло от чувства растерянности. Она знала, что Фредерик сейчас уединится со своим любимым секретарем, пухлым молодым человеком, обожавшим кожаные плащи и высокие сапоги, и они вдвоем несколько часов подряд будут обсуждать запланированную на следующую неделю рыбную ловлю.
Если бы принцесса Матильда родилась на полвека позже, женские журналы во всех подробностях объяснили бы ей, как, почему и с какой целью ее психология и физиология устроены именно так, а не иначе. В колонке полезных советов она смогла бы прочитать рекомендации о том, как беседовать на интимные темы с супругом. Однако эпоха, социальные ограничения, отсутствие опыта, наконец, элементарное неумение говорить о сексуальности – все это, вместе взятое, породило в Матильде комплекс вины. Она чувствовала себя неполноценной – такой же, как мать. В течение последующих месяцев этот подспудный страх терзал и мучил принцессу, и даже бурная общественная деятельность не помогала от него избавиться. А вдруг с ней действительно что-то не так? Что, если она, сама того не подозревая, родилась на свет уродиной? К страху примешивалось смутное томление. Несмотря на новые увлечения, несмотря на то, что дети росли сильными и здоровыми, принцесса мучилась от сознания своего несовершенства, была недовольна собой и окружающим миром. Именно тогда, тайком от мужа, она записалась слушательницей на курс психиатрии к профессору де Клерамбо. Матильда надеялась, что эти лекции помогут ей излечиться от страхов и от невежества.
Перед самым концом первой в этом семестре лекции Гаэтана де Клерамбо принцесса Матильда незаметно выскользнула из аудитории. В мрачном, тускло освещенном коридоре она остановилась. Почему бы, собственно, и нет? Жакоб Жардин не воспользовался ее приглашением и не посетил ни одной из ее сред, но сегодня он приветствовал ее легким поклоном. Было бы невежливо исчезнуть, не перекинувшись с ним парой слов. Матильда отошла подальше в темный угол, чтобы не попадаться на глаза молодым докторам, и, когда в дверях появился Жакоб, окончательно решилась.
– Не будете ли вы столь любезны проводить меня до дома? Мне хотелось бы обсудить с вами некоторые положения сегодняшней лекции господина де Клерамбо.
Жакоб обернулся к ней, чувствуя спиной любопытствующие взгляды друзей. Он заколебался. После первой встречи с принцессой – а с тех пор минуло уже четыре недели – он ни разу ее не видел. Приглашением Жакоб не воспользовался, и они с Жаком из-за этого даже поссорились.
– Я не собираюсь выступать в роли салонного фигляра, – бушевал Жардин, – развлекая великосветскую публику историями из жизни сумасшедших. Терпеть не могу, когда потешаются или сокрушаются из-за чужих несчастий!
Принцесса Матильда по-прежнему оставалась у него на подозрении, но отказать этой женщине, смотревшей ему прямо в глаза и улыбавшейся своей очаровательной улыбкой, у Жакоба не хватило сил – она была необычайно хороша в элегантном сером костюме, столь мало похожем на роскошное, осыпанное драгоценностями платье, в котором он видел принцессу на новогоднем балу. К тому же других дел в тот вечер у Жакоба не было.
Он сдержанно кивнул. Вскоре Жакоб пожалел об этом – это произошло, когда шофер в ливрее распахнул перед ним дверцу серебристого «даймлера» и склонился в низком поклоне. Но рабочий кабинет Матильды Жакобу понравился – удобный, с высокими светлыми окнами, по всем стенам книги. В этой обстановке Жардин почувствовал себя гораздо уютнее. Ему пришлась по душе ненавязчивая элегантность этой комнаты. Понравилось ему и то, как принцесса просто, без церемоний опустилась в глубокое кресло, скрестила длинные, стройные ноги и без всякого кокетства посмотрела ему в лицо своим серьезным, испытующим взглядом.
Она стала расспрашивать его о работе, о том, почему он занялся психиатрией, и Жакоб, к собственному удивлению, обнаружил, что может разговаривать с этой женщиной так же естественно, как с Жаком и другими своими приятелями. Очевидно, все дело было в том, как Матильда слушала – брови удивленно приподняты, лицо то и дело озаряется умной, иронической улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111