Но искоренить злоупотребления: взятки, воровство и казнокрадство – даже великий преобразователь был не в силах.
Из собрания анекдотов о Петре, опубликованных Штелиным, Нартовым и Голиковым, известен весьма похожий на правду следующий:
– Клянусь богом, что я наконец прерву проклятое воровство! – взглянув на тогдашнего генерал-прокурора Ягужинского, сказал Петр. – Павел Иванович! напиши сейчас от моего имени генеральный указ во все государство, что ежели кто и столько украдет, чего будет стоить петля, без дальних слов, будет повешен…
– Подумайте, Петр Алексеевич, о последствиях такого указа, – ответил ему Ягужинский. – Всемилостивейший государь, разве вы хотите остаться без слуг и подданных? Мы все воруем, только с тем различием, что один более и примечательней другого…
Указ такой не состоялся…
Крепкие, твердые и мозолистые руки Петра были вольны и беспощадны. Недаром один наш современник-поэт сказал:
День в чертогах, год в дорогах.
По-державному широка,
в поцелуях, слезах, изжогах
императорская рука.
Ленин писал о Петре: «Петр ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства». И это было именно так.
Десять лет подряд, ежегодно, по сорок тысяч крестьян сгонялось под конвоем со всей страны на строительство Петербурга, не считая солдат, освободившихся от войны и попавших в строительную кабалу.
С мест, из губерний и уездов, снова и снова поступали Петру тревожные сообщения о разорении крестьянства. В частности, архангелогородский воевода в 1711 году писал в столицу: «Архангелогородская губерния весьма разорена: по переписным книгам 1678 года было 99600 дворов, а по новым 1710 года – только 60000. Города и пригороды бесхлебны и скудны, губерния платит рекрутов, провиант и всякие поборы за 40000 пустых дворов…»
Покидая деревни, люди искали себе привольного житья в Заволжье, на Дону, в Сибири. Задержанных беглецов уводили под ружьем на каторжные работы.
С ростом Петербурга, огражденного от всяких случайностей Кронштадтом и раздвинувшимися от него границами на юг и север, значение Архангельска стало заметно падать.
Сначала было установлено, что русские купцы обязаны из своих товаров, продаваемых иностранцам, две трети привозить любыми путями в Петербург и только одну треть в Архангельск. Затем, спустя несколько лет, а именно в 1722 году, последовал указ, повелевающий привозить в Архангельск товаров не больше того, сколько требуется местному населению. После такого указа за навигацию прибыло в Архангельск из-за границы за лесом и хлебом только двадцать шесть судов.
На несколько долгих десятилетий заглохло в Архангельске и кораблестроение. Потом возродилось снова и процветало, выдвинув опытных умельцев кораблестроения, вошедших в историю Архангельского порта, таких, как новгородский уроженец Андрей Курочкин, волжанин Василий Ершов и архангелогородец Федор Загуляев. Под их благотворным и умелым руководством были построены сотни различных судов.
Архангельские корабли ходили в иные земли, поступали на пополнение флота в Балтике и даже, соединившись с кронштадтским флотом, ходили в Средиземное море, где русские матросы и солдаты заняли Бейрут и уничтожили турецкий флот в Чесменской бухте.
Знатный иноземец Виллим Геннин
И до Петра Первого о том ведали, что стране нужен свинец и порох, железо и сталь, – иначе прочности в государстве не будет. Но Петр это понимал практичнее и чувствовал глубже своих венценосных предков.
Тула, Урал, Устюжна и подмосковные заводы не справлялись с потребностями государства. Пушек, ружей и всякого другого вооружения недоставало. Не хватало и опытных мастеров литейного дела. Добыча металла в Заонежье велась первобытными способами, способы литья пушек и якорей были крайне ненадежными.
В январе 1702 года Петр предписывал датскому дворянину Андрею Андреевичу Бутенанту «вылить тотчас сто пушек чугунных, самых добрых без всяких изъянов ядром по 12 фунтов, да по тысяче ядер ко всякой пушке и с Олонца поставить в Новгород не позже марта 1702 года».
В марте того же года через адмирала Головина Бутенанту последовал от Петра второй заказ: изготовить для строившихся фрегатов 100 пушек и к каждой по 200 ядер, по цене чугунные пушки по 13 алтын и 2 деньги за пуд, ядра 8 алтын и 2 деньги за пуд…
Бутенант не справился с заданием Петра. И тогда, учреждая Рудный приказ – своего рода министерство металлургии, Петр сказал:
– Наше русское государство перед иными землями преизобилует потребными металлами и минералами, будем их искать и добывать…
В 1702 году, когда Петр пробирался с войском от Нюхчи к Онежскому озеру и дальше по Свири и Ладоге к невским берегам, он распорядился строить горные заводы около Повенца и в устье реки Лососинки, где впоследствии возник Петрозаводск. Поводом к указаниям Петра строить заводы послужили материалы исследования, проведенного группой иноземных и русских рудознатцев и следопытов, исходивших вдоль и поперек лесные окрестности Онежского озера.
По указу Петра в феврале того же 1702 года несколько человек были направлены в Заонежье «для поиску серебряных и медных руд». История сохранила имена тех наемных иноземцев и русских людей – открывателей, благодаря которым было совершено в здешних местах большое и славное дело. Вот их имена:
Патрушев Иван – дозорщик, Головачев Иван – подьячий, Блюэр Иоган – пробирный мастер, Вульф Мартын – плавильный мастер, Циммерман, Шмиден и Цехариус – горные мастера; рудокопатели Михайло да Гаврило, толмачи Самойло Печь и Андрей Христофоров, ученики Савва Абрамов, Сергей Щелкунов, Осип Карачаров и Свешников Иван…
Следовало бы запечатлеть на бронзовой доске имена тех, кто разведал эти места, кто способствовал возведению завода на Лососинке, получившего название Петровского завода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85