– Слишком упрощаете. Пленка – только повод для того, чтобы вынудить вас к откровенности. Я хочу, чтобы вы поняли, что идете по ложному пути. Буду говорить совершенно открыто. – Кокетливое существо куда-то исчезло, от него остался только пестрый японский шелк. Перед Улдисом, сложив руки на груди, сидела энергичная, деловая женщина, последовательно излагавшая свою жизненную позицию. – Да, мне действительно нравятся дорогие и красивые вещи. Время от времени я приобретаю колечко или браслет, прибывшие из-за границы. Уступе, надо полагать, уже рассказал вам. Но покупаю я для себя, а не для продажи. Ношу, а если со временем вещь мне надоедает, естественно, продаю. Как говорите вы, юристы: спекуляция – это скупка с намерением продажи с целью получения прибыли. Но я этим не занимаюсь.
– А Лиесма?
– Она – моя добрая знакомая. Ее муж был моряком.
– А сейчас находится в надежном месте. За контрабанду.
– Вот видите, я не ошиблась: вы как раз тот человек, какой мне нужен. Да, муж Лиесмы осужден, но и сейчас один-другой знакомый моряк ей кое-что подбрасывает. Разрешается ведь ввозить определенное количество вещей. Это не считается контрабандой. И Лиесма, бывает, приносит мне разные мелочи.
Эдит произнесла это с выражением явного превосходства. «Для меня мелочь, для тебя это – целое богатство», – читалось на ее лице.
– И помогает продавать, – закончил за нее Улдис.
– Не отрицаю. Когда вещь мне надоедает. Но и это – не преступление. Так что у вас есть все основания отпустить Лиесму. Семидесяти двух часов еще не прошло, санкции прокурора у вас пока нет.
– Вы прекрасно ориентируетесь. И только затем меня пригласили сюда?
– Нет, разумеется. Затем, чтобы побыть в приятном общении наедине со столь выдающейся личностью, – попыталась уязвить его Эдит. Однако Улдис пропустил шпильку мимо ушей.
– Ну, а если Лиесма расскажет куда больше, чем вы сейчас?
– Не расскажет.
– У вас есть гарантии?
– Возможно.
– Такие же, как и против меня?
– Может быть, куда более сильные. Поверьте мне: она не расскажет. Так что не тратьте зря время и силы. Видите, я совершенно откровенна и ожидаю от вас того же.
– И все же вы меня боитесь.
– А вы меня? – кокетливо прищурилась она.
Улдис поднялся, не спеша надел пиджак.
– Снимки, если они получились хорошо, можете подарить мне. Я приобщу их к рапорту, который напишу моему начальству, докладывая о проделанной работе и сегодняшних событиях. Всего!
Эдит прикусила губу.
– Не шалите! – помахал ей Улдис, как делают, прощаясь с маленькими детьми.
Эдит повернулась к нему спиной.
«Ну и денек, – подумал Улдис, спускаясь по лестнице и насвистывая веселую песенку. – Сплошные новости. Одна подружка исчезла, у другой земля под ногами горит. Вода замутилась. Может, и удастся вытащить рыбку-другую? Однако, куда же девалась эта Лиесма?» Он вдруг ощутил тревогу. «Не забрали ли ее дружки из управления! Все карты мне спутают. Узнать срочно!»
XXX
Розниекс заперся в лаборатории, предупредив секретаршу, чтобы его не беспокоили. Запасшись целой пачкой фотографий, он вырезал из групповых фотографий отдельные лица, переснимал, увеличивая почти до натуральной величины, не сделав с самого утра ни малейшего перерыва. Закончив, он разложил увеличенные снимки на столе и принялся изучать, сравнивать, перекладывая с места на место, по-разному комбинируя. Потом, вооружившись ножницами, разрезал фотографии по вертикали пополам и стал к одной половинке прикладывать вторую, от другого лица, и фотографировать полученные таким образом изображения. Потом стал отрезать подбородки, носы, глаза, лоб, складывал их в разных вариантах, как делают дети с картинками на кубиках, и снова снимал.
От этого странного занятия его отвлек Стабиньш, вломившийся в лабораторию, невзирая на протесты секретарши. Он был взволнован. Таким Розниекс его никогда не видел.
– Паэглите исчезла! – развел руками Стабиньш. – Третий день ее нет ни на работе, ни дома.
Розниекс недовольно выключил красный свет и зажег лампу.
– Может быть, уехала в деревню? – сказал он первое, что пришло в голову, не успев еще переключиться на новые мысли.
– Некуда ей ехать – ни родных, ни друзей. Муж сидит за контрабанду, – все еще стоя у дверей, Стабиньш перевел дыхание.
– Может, задержана за что-нибудь? Не такая уж она овечка…
– Проверял. Не задержана и в больницу не попала. Начинаю опасаться, что она кому-то помешала, и ее убрали.
– Ну, ну. Кому же это? – Валдис все еще жмурился после долгого сидения в темноте.
– Хотя бы Уступсу. Я же говорил, что этого парня надо арестовать, и Лиесму тоже надо было. Тогда не грозило бы новое убийство! – с явным беспокойством сказал Стабиньш.
– Почему же сразу такие выводы? Может быть, она что-то почуяла и сбежала?
– Непохоже. В ее комнате в санатории ничто не тронуто. Белье, украшения, туалетные принадлежности – все на месте. Без этих вещей женщина не пустилась бы в путь. И дорожная сумка цела. После работы зашла к санаторной парикмахерше, потом надела лучшее платье и ушла. Сказала другой официантке, что у нее свидание с необычным мужчиной.
– Не окажется ли она с этим необычным в своей рижской квартире? Съезди туда. Может быть, нежится на перине.
– Ерунду говоришь. За квартирой я слежу. Там никого нет, и никто не появлялся.
– Разве она больше не встречается с Уступсом?
– Последнее время она его избегала.
– Избегала – или не встречалась из-за того, что жила в Пиекрастес?
– Избегала. И, кажется, даже опасалась его.
– Давно она работает в санатории?
– Два месяца. Мне так и кажется, что нить ко всему этому непонятному делу – где-то совсем близко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60