Что касается рукописи Дюрера, то она… Как бы это выразить? Она чрезвычайно поучительна! Я не все понимаю, и мне просто необходим немецко-французский словарь!
Она была в крайнем возбуждении, и мне это очень нравилось, но одновременно слегка нервировало. Сам я с трудом мог поверить в то, что держу в руках текст, написанный немецким художником в XVI веке…
– Пока мне удалось разобрать лишь то, – продолжала она, – что Леонардо да Винчи якобы открыл тайну Йорденского камня и доверился Дюреру, который каким-то образом зашифровал ее в своей гравюре «Меланхолия»… Улавливаете?
– Отчасти…
– В тексте, который я сейчас пытаюсь перевести, говорится о неком послании Иисуса человечеству… Я не все понимаю, но это захватывающе!
– Я думал, вы атеистка…
– А при чем тут это?
– Если вы атеистка, чем может заинтересовать вас послание Иисуса?
– Я не верю в Бога, но это вовсе не означает, будто у меня есть сомнения в существовании Иисуса! Это был конечно же необыкновенный человек. И не нужно делать из него сына Божьего, потому что в его речах, хоть и дошедших до нас в искаженном виде, содержится подлинный философский смысл.
– Ну, раз вы это говорите… Что еще вы обнаружили? – настойчиво спросил я, разглядывая рукопись.
– Послушайте, Дамьен, раздобудьте мне словарь, и через несколько часов я расскажу вам много больше.
– А что с «Джокондой»?
– Ах да, «Джоконда»! Посмотрите, – сказала она, показывая мне картину, которая была в довольно жалком состоянии. – Вы ничего не замечаете?
– Хм… замечаю, что она наполовину обгорела, – пошутил я.
– Посмотрите хорошенько! Почти везде есть карандашные пометки. Маленькие круги. Я их сосчитала. Примерно тридцать кружков по всей поверхности картины.
Я склонился над картиной и действительно увидел кружки, которые, вероятно, были сделаны с помощью циркуля.
– Любопытно, – сказал я, потирая щеку.
– Это самое малое, что можно сказать. Я не знаю, что это такое, но уверена, что это не случайность. Ваш отец пытался что-то найти в «Джоконде».
– Вы успели заглянуть в заметки отца?
– Да, но там много сокращений, все очень сложно. Думаю, мне будет легче расшифровать его записи, когда я переведу текст Дюрера, потому что ваш отец неоднократно на него ссылается.
– Да, планы у вас большие. А как быть с жандармами?
– Пока они не знают, где мы.
– Именно это меня и беспокоит! Я позвоню им.
– Вы с ума сошли? Нет, сначала надо разгадать тайну, а уж потом мы все расскажем фараонам.
– Это вы с ума сошли! Лично я не хочу угодить в тюрьму!
Я взял свой мобильник и набрал номер комиссариата Горда. Софи тут же вырвала телефон у меня из рук и отключила.
– Двое суток! Через сорок восемь часов, если мы ничего не обнаружим, позвоним фараонам. В конце концов, в чем нас можно упрекнуть? Если мы позвоним сейчас, можете распрощаться с тайной вашего отца.
Я тяжело вздохнул. Она была крайне возбуждена, тогда как я был скорее напуган.
– Жандарм специально просил меня предупредить его, если я надумаю уехать из Горда.
Софи безнадежно тряхнула головой и с досадой протянула мне мобильник.
– Вы ничтожество!
Я взял телефон и вновь набрал номер жандармерии. Софи права. Я – ничтожество. У меня не было никакого желания вступать в борьбу.
– Мсье Лувель? – завопил жандарм на другом конце линии. – Я же просил вас не уезжать из Горда!
– Весьма сожалею, но у меня нет желания торчать в городе, где в меня стреляют! – парировал я. – Я в Париже, и пока вы не арестуете типов, которые дважды на меня нападали, на мое возвращение не надейтесь!
– Я не могу взять под стражу два обгорелых трупа! И вообще, что касается ареста, первый кандидат – вы, Лувель! Я потребовал, чтобы прокурор объявил вас в национальный розыск.
Меня передернуло.
– Вы опознали этих типов? – рискнул спросить я, понизив голос.
– Мсье Лувель, мне очень жаль, но я прошу вас немедленно явиться в ближайший комиссариат полиции и…
Я отключился, не дослушав.
Софи смотрела мне в лицо.
– Здорово сыграно, – с иронией произнесла она.
– Вы были правы, – сказал я, нахмурив брови. – Нам нужно еще двое суток.
Она улыбнулась:
– А как же ваш агент?
Поколебавшись секунду, я выключил телефон, открыл крышку и подцепил большим пальцем карточку.
– Двое суток, – повторил я, сунув карту в карман.
Она кивнула в знак одобрения:
– Все же сходите и купите себе временную карту, ведь телефон нам может понадобиться!
– Ладно. Заодно я раздобуду вам словарь, и пока вы будете, как пай-девочка, заниматься переводом, я взгляну на парижскую резиденцию «Акта Фидеи». На эту «Инадексу».
Она резко повернулась ко мне:
– Вы с ума сошли?
– Вовсе нет.
– Это слишком опасно!
– Но ведь это же официальная организация? Один из ее членов звонил мне, я просто зашел спросить, кто это был.
– Официальная организация, которая обосновалась в Париже под прикрытием общества-ширмы… Нет, я не уверена, что это разумно.
– Послушайте, либо звонивший нам тип действовал независимо от них, и это могло бы их заинтересовать, либо они сами здесь замешаны, и я это сразу пойму. Я приду туда открыто, в наглую. Мне нужно знать.
Она вздохнула.
– Не очень-то хитроумный метод… У меня дома есть пистолет, – продолжала она, – наверное, лучше вам взять его с собой.
– Да все будет в порядке! Я же сценарист, а не ковбой. И потом, к вам нельзя, это первое место, где нас станут подстерегать и вороны, и фараоны…
Я встал, но Софи удержала меня за руку.
– Только будьте крайне осторожны, – настойчиво сказала она.
– Сейчас я собираюсь пойти за словарем для вас… это не так уж опасно.
Через полчаса я оставил на стойке у портье немецко-французский «Ларусс», попросив отнести его в наш номер, и направился к резиденции «Акта Фидеи».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102