Сейчас дело обстоит иначе.
– Вы заблуждаетесь! Именно это и является объектом моих исследований, дорогуша! Системы хаоса в искусстве, философии и математике.
– Как?
Она с досадой возвела глаза к потолку:
– Теория хаоса! Это величайшая революция в физике и математике после теории относительности и квантовой механики, Вы же наверняка слышали о теории хаоса?
– Конечно…
– Уже давно ученые стремятся понять некоторые повседневные явления, которые внешне кажутся необъяснимыми ввиду своей прерывности и бессистемности.
– Например?
– Как образуются облака? Как объяснить перемены климата? Какому закону подчиняется поднимающийся в воздух дымок сигареты?
– Ну, случаю, это же очевидно.
– Нет! Хаосу. В общих чертах, мельчайшее изменение, мельчайшее отклонение в самом начале формирования системы может вызвать радикальную трансформацию в конце.
– Понимаю. Крохотная случайность – и все может измениться. Отсюда знаменитая история о том, как бабочка взмахивает крыльями.
– Совершенно верно. Бабочка взмахивает крыльями в Японии, сотрясая тем самым воздух, и этого достаточно, чтобы вызвать штормовую волну, которая через месяц обрушится на побережье Соединенных Штатов.
– Красиво.
– Не правда ли?
– И как это связано с искусством?
– А вы прочтите мою диссертацию!
– С удовольствием, однако не сегодня вечером…
– Красота хаоса состоит в его обманчивом обличье. Хаос предстает абсолютно беспорядочном и внешне не подчиняется никаким законам. Но у хаоса есть свой внутренний порядок, порядок природы. Искусство подчиняется тем же законам. Я пытаюсь доказать это.
– Честное слово, я с удовольствием прочту вашу диссертацию.
– Но привело вас ко мне не это…
Софи, которая явно изнывала от нетерпения, энергично кивнула.
– Что ж, – сказала историк-математик, поворачиваясь к подруге, – «Джоконда» и «Меланхолия»… Может, ты сформулируешь поточнее, что тебя интересует, ведь о «Джоконде» я могу лишь повторить то, что было сказано миллиард раз…
– Веришь ли ты, что «Джоконда» может заключать в себе некую тайну? – робко спросила Софи.
– Ты это серьезно?
– Да, – подтвердила Софи. – Иначе я не стала бы пересекать Ла-Манш. Вокруг этой картины развели страшный гвалт, но, по твоему мнению, есть ли в ней некий тайный смысл?
– Откуда мне знать? Подожди, если у «Джоконды» действительно имеется некий тайный смысл, его бы давно раскрыли, представь, сколько историков и искусствоведов изучали эту картину!
– Но все-таки в этом полотне есть нечто особенное! – настаивала Софи.
– Слушай, не может быть, чтобы ты проделала такой путь из-за подобной чепухи, и это при том, что мы не виделись восемь месяцев? – рассердилась Жаклин.
Я не мог понять, действительно ли она раздражена или это какая-то шутливая игра между подругами.
– Жаклин, – возразила Софи, – я тебе все объясню. Я сейчас… я делаю документальный фильм об одной вещи, будто бы принадлежавшей Иисусу. Это в высшей степени загадочная реликвия, и Дюрер посвятил ей большой трактат.
– Дюрер написал великое множество сочинений. В том числе совершенно замечательный трактат о перспективе…
– Да, да, – прервала ее Софи. – Но этот текст касается «Меланхолии». Дюрер подарил рукопись своему другу, гуманисту Пиркхаймеру, но потом она исчезла…
– Ах да, Панофски и Заксль говорят о ней в своей работе о Дюрере. Я полагала, что эта рукопись – чистая выдумка…
– Нет. Она на самом деле существует. И нашел ее как раз отец Дамьена.
Софи положила руку на лежавший рядом с ней рюкзак.
– Она там? – недоверчиво спросила Жаклин.
– Да.
– Покажи…
– Покажу, не беспокойся. Но сначала ответь на наши вопросы; Кажется, существует некая таинственная связь между «Меланхолией» Дюрера, «Джокондой» Леонардо и реликвией, будто бы принадлежавшей Иисусу. Мы обнаружили это в ходе нашего расследования…
– Расследование, при котором требуется телохранитель? – вставила Жаклин, указав на Баджи.
– Да. Это расследование, при котором требуется телохранитель, – подтвердила Софи. – Так вот. Ты меня хорошо знаешь, стало быть, понимаешь, насколько это серьезно. Я же не из тех, кто взял бы телохранителя, чтобы пустить пыль в глаза, верно? Итак, я продолжаю. В ходе расследования мы нашли копию «Джоконды», на которой в разных местах нарисовано карандашом около тридцати кружков. Мы уверены, что это связано с историей реликвии, поскольку так в своей рукописи говорит Дюрер. Он четко объясняет, что Леонардо да Винчи трудился над этой тайной. Если коротко, мы хотели бы узнать, возможно ли, чтобы «Джоконда» заключала в себе подобную тайну.
– Какая-то безумная история? – взорвалась подруга Софи. – Ты вляпалась в грандиозный фарс, бедолага моя…
– Нет, уверяю тебя, это серьезно. Пожалуйста, расскажи мне то, что могло бы нам помочь! Подумай хорошенько!
Жаклин испустила долгий вздох. Она взяла свой стакан с бренди, затерявшийся среди груды вещей, брошенных на низкий столик в гостиной, затем уселась на диван, где валялись платья, иллюстрированные журналы и пепельницы.
– Ну ладно, – начала она язвительным тоном и закурила сигарету. – Во-первых, уточним даты. «Джоконда» была написана между тысяча пятьсот третьим и тысяча пятьсот седьмым годами. Это одно из последних творений Леонардо, который умер через полтора десятка лет, в тысяча пятьсот девятнадцатом. Что касается «Меланхолии», если память мне не изменяет, она датируется тысяча пятьсот пятнадцатым годом…
– Четырнадцатым, – поправила Софи.
– А Дюрер умер в тысяча пятьсот двадцать восьмом. Стало быть, пятнадцать лет спустя. Ну вот, ваша загадка решена, спасибо, до свиданья!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102