Он говорит, как с трудом удержался от того, чтобы прикоснуться к ней во время их последней встречи, а когда она шла рядом с ним, спаянная скользкая сладострастность ее великолепных, бесконечно длинных ног и покачивающихся ягодиц слала ему воздушные поцелуи. И это не что иное, как прорыв связи, новшество в области слуха и чувств. Он шепнул ей: «ноги женщины говорят» и объяснил значение слова, выраженное движением ноги. Она знает это слово. Это широко распространенное слово в английском разговорном языке. Приглашение пообедать. Ее ноги зазывали: «Съешь меня!» А поскольку она — его настоящая королева, оказывающая милость своему придворному шуту, он обязан выполнять все ее желания.
Так Ноэль и Джозеф провели всю вторую половину дня. На полу в гостиной. Чистый, грубый, трусливый, замечательный, животный секс. Потом он заключает ее в объятия, целует, потом этот дух захватывающий мужчина снова входит в нее, и оба, забыв обо всем, отдаются своему чувству, потом, выжатый и опустошенный, он лежит на спине, его некогда мощный розовый с голубыми прожилками вен инструмент разрушения теперь увял и обессиленно распластался по бедру. А рядом женщина свернулась калачиком и тяжело дышит открытым ртом. Пара лошадей после долгой скачки, по их телам струится пот. Насладившиеся, довольные, ничего не стыдящиеся, какое-то время они лежат обнявшись и решают, что делать дальше. Прежде чем они погрузятся в сон, добрых четыре-пять секунд их занимает эта сложная задача. Лежа в объятиях друг друга в сгущающихся сумерках, они засыпают крепким сном без сновидений.
ЮЖНЫЙ ДАЛЛАС
В условленное время Донна Баннрош встретилась с Эйхордом в центре города, и, пока они шли к машине, он попытался растопить лед в их отношениях.
— Тяжело было, да?
— Да, — с горечью произнесла она.
— Вы прекрасно держались во время допросов.
— Спасибо. У вас своя работа. Она не может быть приятной. Иметь дело с такими подонками...
— Что ж. Работа, как всякая другая. Наряду с темными она имеет и светлые стороны. Вообще работа имеет свойство определять твою жизнь, Донна.
— Конечно, если вы добросовестно относитесь к делу, то и дома трудно отвлечься от своей работы. Полицейские похожи на тех, кто помогает неблагополучным семьям — из социальной службы. Постоянно сталкиваешься со всякой мерзостью и хочется что-то изменить.
— Безусловно. Между нами и служащими системы социального обслуживания есть некоторое сходство. — Его голос звучал, как будто он набил рот ватой, тупо, педантично. Этим утром у него было необычное похмелье, им владела какая-то вялость, душевная депрессия. Чего ради он так старается, чтобы установить отношения с этой девицей?
Сегодня Донна выглядела вполне прилично. Французские джинсы, сапожки на высоких каблуках, шелковая, спортивная куртка с номером тридцать четыре (наверное, ближайший номер к половине от шестидесяти девяти, который она смогла найти, подозревал Эйхорд, но тут же казнил себя за несправедливость). Вполне подходящий наряд для посещения страшного места, где тебя держал в плену, мучил и периодически насиловал психопат Юки. Все время, пока добирались до этого дома, они разговаривали. Но беседа клеилась плохо, какой-то надуманный, неестественный, вымученный диалог. Будто участники его находились в удушливой атмосфере и старались выговориться, чтобы стало полегче. Не очень подходящее состояние для серьезного разговора, но они ничего не могли с собой поделать.
Донна задавала ему массу вопросов насчет работы, и скоро Джеку начало казаться, что она берет у него интервью — так односторонни и фальшивы показались ему эти вопросы. Ее назойливость он объяснил страстным желанием отомстить Юки, удостовериться в том, что копы способны до конца использовать те сведения, которыми она их снабжала. А тут еще старое пугало его сомнительной славы.
Он никогда не задумывался над тем, как его используют свои же сотрудники. Когда-то начальство дало ему совершенно ясно понять, что забота о престиже столь же неотъемлемая часть его работы, как и экспертиза по делу об убийстве. Человек с более слабым характером, или, что спорно, напротив, более решительный, восстал бы. Но... Джек обладал талантом притягивать прессу. Он красовался на первых полосах газет, как и прославленные гангстеры. Не важно, что ориентированные на толпу журналисты описывали его как Шерлока Холмса, Рокки Бальбоа или еще какого-нибудь монументального борца со злом.
Сам Эйхорд знал, что дело сумасшедшего дантиста или дело в Лоунли-Хартс были раскрыты благодаря счастливой случайности. Средства массовой информации не желали знать о тех делах, где не было клюквы — внезапных озарений, инстинктивных догадок и прочей чепухи. Серии убийств, в расследовании которых полиция не продвинулась дальше заключения медэксперта, случавшиеся промахи никого не интересовали. Такие вещи не публиковали. Вокруг его методов было напущено столько дыма, а он жил и действовал как любой другой обычный полицейский. Это были долгие, скучные, часто затраченные впустую часы тяжелой, нудной работы. Девяносто девять процентов пота, один процент вдохновения и чуточку удачи.
Один на один без вспышек фотоаппаратов он, безусловно, выложил бы все как есть: никакой он не сверходаренный борец с преступлениями, посланный богами выслеживать убийц-маньяков.
— Паблисити — это просто один из способов существования средств массовой информации. Донна. Дело не в том, что я робок, застенчиво ковыряю носком туфли землю и бормочу «А, ерунда!» в ответ на расспросы журналистов обо «всех убийствах, которые раскрыл».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71