В голову ей приходили странные мысли. Смогла бы она сама победить Хэла, как это удалось Бесс? Что бы случилось, если бы он понял, какова она на самом деле? Не отшатнулся ли бы в ужасе?
Это были тягостные вопросы, и они наполняли ее душу страхом и трепетом. Они открывали дверь постоянным сомнениям, о которых она не думала никогда раньше. И, что было болезненнее всего, они направляли ее острый ум и плодовитое воображение к той теме, которая явно мучила ее, – безымянной женщине, согласно проклятым словам Сибил, завладевшей сердцем Хэла.
Она не могла удержаться от того, чтобы исследовать прошлое Хэла. Нанятые ею детективы, лучшие в стране, раскопали и собрали свидетельства о дюжинах интрижек, которые были у Хэла с различными женщинами: журналистками, политическими ассистентками, вашингтонскими женами, актрисами, некой модельершей одежды, звездой бродвейской музыкальной комедии, даже с женщиной из суда.
Были фотографии, подтверждавшие документально его связи. Но они почти ничего не значили. Природа его сексуальной неразборчивости и свобода действий не давали возможности узнать, кто из этих партнерш действительно что-то для него значил, какой из них он отдавал предпочтение в своем сердце.
Итак, Тесс вернулась туда, откуда начала, к тому дню, когда тлевшие угольки любви, желавшие разгореться в ее сердце, вспыхнули жестокими словами Сибил Ланкастер.
Тесс была влюбленной женщиной, не уверенной, что ее любят, а от этой болезни нет лекарства. Боль становилась все острее, все глубже с каждым прикосновением мужа, с каждой улыбкой, которой он приветствовал ее после долгой разлуки. Обладать частично было мучением безмерно более ужасным, нежели просто не иметь его.
Тесс ревновала не только к той таинственной женщине, которую она не могла найти, но и к себе самой. Ибо, завоевав Хэла для Бесс, она потеряла его для себя. Он принадлежал незнакомке, и за своей маской Тесс была самой одинокой женщиной на свете.
Итак, поскольку каждый месяц завершался очередным крушением надежды иметь ребенка, а Белый дом становился все ближе, заботливость мужа неявно окрашивалась напряжением бездетности и усталостью от огромных амбиций, а мучения Тесс становились все невыносимее.
«Ко мне, о духи смерти! Измените
Мой пол».
Эти строки из «Макбета», заученные бог весть когда, неожиданно ярко всплыли в памяти, поразив Тесс до глубины души. Если бы только она не была влюблена! Если бы сегодня все имело то же значение, что и до Хэла. Но нет. Теперь была другая игра. То, что Диана перестрадала с Хэлом за годы замужества, Тесс теперь испытывала в миллион раз больнее. Потому что для Дианы Хэл был не больше чем вежливым незнакомцем, тогда как для Тесс он стал так близок и все же остался далек…
Теперь Тесс лежала рядом с мужем в темноте и слушала ритм его дыхания. Во сне у него было лицо мальчишки. Каким он был невинным и в то же время способным причинять боль! Возможно, порой эти качества идут рука об руку. Это была загадка, над решением которой она устала биться.
Две таблетки нембутала окутали ватным туманом ее чувства, но сон по-прежнему был далеко-далеко.
Завтра она попрощается с мужем, пошлет его на политическую войну и будет отчаянно бороться за него в его отсутствие. Затем, несколько дней спустя, она снова окажется в его объятиях, припадая к той лучшей части его души, которая поддерживает ее, давая кровь для ее жизни. Лекарство, которое, увы, отравляет, ибо в сочетании с ее любовью это снадобье причиняет такую боль, которую едва может вынести женщина.
Она нежно потрогала волосы Хэла, почувствовала, как он шевельнулся. Вздохнул во сне и заключил ее в объятия.
По ком он вздыхает? О чьих объятиях он мечтает сегодня? Тесс закрыла глаза.
«Казалось мне, раздался вопль: «Не спите!
Макбет зарезал сон!»
Слова еще плясали у нее в мозгу как насмехающиеся демоны, когда ее накрыла свинцовая тяжесть тревожного сна.
IV
17 апреля 1964 года
Диана в одиночестве брела по Сентрал-Парк. Ей некуда было торопиться, и она все не могла прийти в себя после ленча с незамужними леди Столворт – кузинами Рене Столворт и Бекки де-Форест, с тетками, старыми девами Рейчел и Лулу, и, конечно, матерью, – ленча, который вымотал ее настолько, что она проспала потом час в своем номере у «Пьера».
Сегодня ей надо было присутствовать на обеде в доме на Пятой авеню с друзьями семьи, которые знали ее с рождения. Они привезли какого-то друга из Европы, шотландца по имени Ги Макэлвейн, который был владельцем огромного замка под Абердином. Старый холостяк, он составил бы отличную партию для Дианы и, что еще важнее, благодаря ему она могла бы выбраться из этой страны.
Ленч стоил ей труда и причинил боль. Ни одна из этих представительниц Столвортов не простила Диану за то, что произошло с Хэлом. Провести с ними два часа практически в борьбе, терпеть их искусственную оживленность и очевидное неодобрение – это было слишком.
Диана была «скелетом в шкафу» Столвортов. Казалось, родственники хотели оградить ее от внешнего мира и в то же время забыть об ее существовании. Семейные советы планировали исключить ее из регулярных сборищ клана Столвортов. Общественные сборища, на которые ее приглашали, стали для нее испытанием, так как только самые храбрые и самые добрые из ее родственников решались сказать ей что-либо приятное.
Все они вежливо ожидали ее исчезновения. Но никто не хотел этого больше, чем она сама.
Сегодня утром она приняла пару таблеток бензедрина с кофе, как часть подготовки к предстоящему долгому дню. Как бы то ни было, после утренних переживаний она слишком ослабла, чтобы выдержать предстоящий ленч без добавочных приготовлений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137