– Слушаю вас, сеньор Моралес.
– Сеньор Кэррен… – начал Моралес и запнулся.
Майкл смотрел в эти змеиные глазки, изучавшие его. Он понимал, что не мог выпускать эту ситуацию из-под своего контроля, что должен найти способ подавить своего противника, ввести его в заблуждение.
– Вы сказали, что вы из Лареса, сеньор?
– Полагаю, что вам это известно. Как известны и многие другие вещи.
– Не спорю, – согласился Майкл. – Мне многое известно из жизни этого острова и его обитателей. Ответьте мне на такой вопрос: что вы делаете?
Змеиные глазки прищурились, Моралес явно ожидал подвоха в этом утверждении ирландца.
– Что вы делаете? – повторил Майкл.
– У меня кофейные плантации.
Майкл покачал головой.
– Нет, это не тот ответ. Можете спросить меня, что я делаю, сеньор Моралес.
Наступила пауза.
– Что вы делаете? – в конце концов спросил его плантатор.
– Полезное дело, – ответил Майкл.
Моралес улыбнулся. Улыбка его была понимающей.
– Назовите мне какую-нибудь букву, – попросил он, – с оттенком иронии в голосе.
– «С» – мгновенно отозвался Майкл.
– И я назову «С».
– Прекрасно. Свобода или смерть.
– Значит, вам известно о наших тайных обществах, – сказал Моралес.
– Да, и о восстании в Ларесе в шестьдесят восьмом году. Мне многое известно, я же вам сказал, – решил блеснуть эрудицией Майкл.
– Вы хорошо информированы, сэр.
– Да и вы, я вижу, неплохо, сеньор Моралес.
– Что мне это известно, в этом нет ничего удивительного. Я житель Пуэрто-Рико, а вот вы – иностранец.
– Главное не в этом, главное в том, что ни один из нас не является революционером, – сказал Майкл. – Все дело именно в этом. И, если бы это восстание в Ларесе было успешным, если какое-нибудь из этих обществ было бы способно на большее, чем лишь тайные встречи и обмены шифрованными посланиями и мечты, то мы бы с вами здесь не стояли.
– Во всяком случае, не совсем в нынешнем качестве, – согласился он.
– Не как два человека, готовых заключить сделку друг с другом, к тому же весьма интересную. Революции не очень-то полезны для бизнеса, как вам это хорошо известно.
– Но сейчас, – Моралес махнул рукой в сторону зала. – Сейчас у нас тоже своего рода революция. Мы собираемся стать автономным образованием.
– Если вам это позволят, – вкрадчивым голосом сказал Майкл.
– У вас есть сомнения на этот счет?
– Не думаю, что судьба Пуэрто-Рико решается самими пуэрториканцами или даже испанцами, – выразил сомнение Майкл.
– Может быть, американцами? – Моралес достал из кармана кожаный портсигар и, открыв его, предложил Майклу сигару.
Тот взял ее и, кивнув в знак благодарности, стал дожидаться, пока Моралес поднесет ему спичку. Глубоко затянувшись едковатым дымом, он ответил на вопрос собеседника.
– Американцами.
Моралес оперся локтями на парапет балкона и молча курил.
– Вы уверены в том, что они придут сюда? – наконец спросил он Майкла.
– Скажем так, я склонен полагать.
– Хорошо, пусть так. Сеньор Кэррен, неужели есть необходимость и дальше продолжать весь этот ваш театр, где Люс действует от имени какого-то миллионера-инкогнито, как вы думаете?
– Не думаю, что весь этот, как вы изволили выразиться, «мой театр» служит для того, чтобы кого-то обмануть.
– Да дело не в этом. Предположим даже, что даже и обмануть. Это я могу понять. Но американцев-то обмануть уж никак не удастся. И вы, тем не менее, собираетесь сделать эти, я бы сказал, гигантские вложения в наш остров.
– Я бы не стал утверждать, что я делаю эти гигантские вложения, как вы считаете, «тем не менее», сеньор Моралес. Я их делаю именно потому, что придут американцы.
– Но для чего?
Моралес уставился на Майкла пристальным взглядом змеиных глазок.
– Почему вы это делаете, сеньор Кэррен? Расскажите мне. Объясните мне это, и я не только соглашусь продать вам свою землю, но и пообещаю, что вы приобретете, по меньшей мере, еще девять других гасиенд.
Майкл понимал, что Моралес вел этот разговор не только от своего лица.
– Десяти мало, сеньор. Я должен приобрести семнадцать гасиенд, в которых я заинтересован, или ни одной.
– Почему? – снова вопрошал Моралес.
– Потому что американцы для вас – угроза, а для меня – благоприятная возможность. Я ведь не испанец, сеньор. И не пуэрториканец. Я – ирландец. Да, я говорю на вашем языке, но родной для меня английский. И, будучи ирландцем, я могу понять образ мышления американцев, а они, в свою очередь, поймут меня.
Майкл стряхнул со своей сигары длинный столбик пепла.
– Может быть сейчас, именно сейчас, в этот вечер, на этом балу, да что на балу, я единственный человек на этом острове, который с полным правом может это утверждать.
Моралес молчал, молчал и тогда, когда вернулась Бэт в сопровождении Люса.
– Вот вы где, оказывается. А мы вас везде искали.
– Вот решили выйти и выкурить по одной из этих великолепных сигар, которые мне предложил сеньор Моралес, – непринужденно соврал Майкл. И тут же по-английски обратился к Бэт. – Тебе понравился танец?
– Не особенно. От твоего приятеля разит чесноком.
Она улыбалась и кивала, когда это говорила, а оба испанца не настолько хорошо понимали английский, чтобы понять, о чем она говорила, и восприняли ее слова как комплименты в адрес Люса. Тот, явно польщенный, даже решил раскланяться. Майклу стоило больших усилий не рассмеяться. Он даже был вынужден сделать глубокий вдох. Он еще раз обратился к Бэт, на сей раз скороговоркой, пробормотав:
– Еще танец. Но с другим.
Бэт чуть ближе подошла к Моралесу, и веер затрепетал в ее руках.
– Сеньор, там сейчас играют испанскую мелодию. Вы бы не могли поучить меня этому танцу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170