Такумсе открыл глаза, в них по-прежнему горела ярость.— Оставьте меня, — прошептал он.В ответ Сказитель положил его голову себе на руку. Как только их тела соприкоснулись, шипы и колючки отпрянули еще дальше, и теперь Сказитель увидел маленькую тропку там, где ее раньше не было.— Нет, — выдавил Такумсе.— Мы не сможем спуститься, если не поможем друг другу, — произнес Сказитель. — Нравится тебе это или нет, но если ты твердо решил отомстить белому человеку, тебе придется воспользоваться помощью одного из бледнолицых.— Тогда брось меня здесь, — шепотом промолвил Такумсе. — Брось меня умирать и спаси свой народ.— Мне без тебя тоже не спуститься, — возразил Сказитель.— Это хорошо, — прикрыл глаза Такумсе.Сказитель вдруг заметил, что ран на теле Такумсе заметно убавилось. А те, что остались, быстро покрывались новой кожей и зарастали. Затем он осознал, что его собственные царапины тоже больше не болят. Он оглянулся. Элвин, закрыв глаза, сидел прислонившись спиной к стволу какого-то деревца. На его изможденном лице проступила усталость.— Смотри, чего ему стоит исцелять нас, — показал Сказитель.На лице вождя проступило изумление, сразу сменившееся гневом.— Я не просил исцелять меня! — закричал он.Вырвавшись из объятий Сказителя, он попытался кинуться к Элвину. Но руки его мигом обвили терновые ветви, и Такумсе громко вскрикнул — не от боли, а от ярости:— Я не подчинюсь силе!— А чем это ты такой особенный? — поинтересовался Сказитель.— Я поступлю так, как решил, и не иначе, что бы там земля мне ни твердила!— Наверное, то же самое говорит кузнец в своей кузне, — усмехнулся Сказитель. — И фермер, валящий деревья, тоже, наверное, повторяет эти слова.— Не смей сравнивать меня с бледнолицыми!Но колючки крепко держали его, пока Сказитель, скрипя зубами от боли, не продрался к Такумсе и не обнял его. Снова Сказитель ощутил, как раны на его теле зарастают, увидел, как кровь, струящаяся по груди Такумсе, останавливается, а шипы отпускают их и отступают. Элвин с мольбой посмотрел на них, будто бы говоря: «Ну сколько еще вы заберете у меня сил, прежде чем наконец образумитесь?»Издав стон отчаяния, Такумсе повернулся и обнял Сказителя. Вместе они спустились по широкой тропинке к подножию Холма. Элвин, спотыкаясь и чуть не падая, брел следом.Ночь они провели на той же самой лужайке, где ночевали вчера, но сон их был беспокойным и тревожным. Утром Сказитель, не говоря ни слова, сложил в котомку свои вещи, включая книгу, буквы которой сейчас ничего не означали. Поцеловав Элвина в лоб, он пошел прочь. Он ничего не сказал на прощание Такумсе, а Такумсе ничего не сказал ему. Они оба прекрасно знали, что повелела земля, но Такумсе впервые в жизни осмелился пойти против ее нужд, удовлетворяя свои желания. Сказитель даже не пытался спорить с ним. Он знал, что Такумсе все равно будет следовать своему пути, сколько бы кровоточащих ран ни осталось на его теле. Он надеялся только, что у Элвина хватит сил поддержать в Такумсе жизнь, когда надежда будет утеряна.Целое утро он неуклонно шел на запад. Примерно в полдень Сказитель остановился и вытащил из котомки книгу. К его величайшему облегчению, слова снова обрели смысл. Тогда он открыл запечатанные две трети книги, те две трети, куда он заносил собственные мысли, и всю оставшуюся часть дня описывал, что с ним случилось. Он поведал то, что рассказал ему Элвин, и то, чего он больше всего боялся в будущем. Также он записал поэму, которая явилась к нему вчерашним утром, — хотя слова ее, слетающие с его губ, на самом деле принадлежали видению Элвина. Поэма сохранила свою истинность и чистоту, правда, будучи перенесенной на бумагу, несколько утеряла силу. Вчера он почти стал пророком, но сегодня дар покинул его. Очевидно, пророчества все-таки не его удел. Вчера он и Такумсе бродили по лугу и даже не догадывались, что Элвин видел на нем карту целого континента; вот и сегодня, записав в книгу слова, Сказитель уже не ощутил силу, таящуюся за ними.Сказитель не мог идти, как краснокожий, днем и ночью, отдыхая на ходу. Поэтому, пока он добрался до Церкви Вигора, прошло немало дней. В этом городе его ждало множество людей, чтобы поведать ему свою долгую, горькую повесть. Если и были на земле люди, которые нуждались в таком человеке, как Сказитель, это были жители Церкви Вигора. А если и была на свете история, которую Сказителю меньше всего хотелось услышать, это была история бойни на Типпи-Каноэ. И все же он шел вперед. Он вынесет эту повесть. И услышит еще множество темных сказаний, прежде чем Такумсе обретет покой. Чтобы поспеть за всем, лучше не откладывать дело в долгий ящик. Глава 16ЛАФАЙЕТ Жильбер де Лафайет сидел за своим громадным столом, тщательно изучая прожилки в дереве крышки. Перед ним лежало несколько писем. Одно из них было отправлено де Морепа королю Карлу. Видимо, Наполеон целиком и полностью завоевал любовь Фредди. Письмо было полно похвал коротышке генералу и комплиментов его незаурядной стратегии.«А посему, Ваше Величество, вскоре мы одержим имеющую огромное значение победу, тем самым прославив Ваше имя. Генерал Бонапарт решительно отмел европейские традиции ведения войн. Он обучает наши войска сражаться, как сражаются краснокожие, так что, даже если нам и не удастся выманить так называемых „американцев» на открытое место и вести бой согласно европейским традициям, наши солдаты все равно успешно справятся с ситуацией. Пока Эндрю Джексон создает свою армию из пресловутых американцев, мы также набираем войска — но из тех людей, которые имеют куда больше прав претендовать на принадлежность к американской нации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114