Помню, мы с Томом сидели на веранде и молчали, думая каждый свою невеселую думу. Вдруг кто-то тихонько позвал Тома. Нетрудно было угадать, кто это. Том вскочил и опрометью кинулся на улицу. Что-то меня заставило побежать за ним.Они не обнялись, не поцеловались; они стояли чуть поодаль друг от друга, словно боясь неумеренной ребяческой пылкостью расплескать что-то куда более драгоценное.— Я на одну минутку, — сказала Пегги. — Хотела только на тебя поглядеть — как ты тут…— Я ничего, — сказал Том.— Ты не прислушивайся ко всем этим толкам насчет Доби. Не обращай внимания.— Но я правда не виноват, Пег, — сказал Том. — Я совсем не виноват. Я даже близко не был около Доби…— Знаю. Я так всем и говорю. Я и Локки так сказала. Всем.— Если Локки узнает, что ты сюда приходила, он убьет тебя, — тревожно сказал Том.— Он пригрозил остричь меня наголо, если застанет с тобой. Но мне теперь все равно.— Скорей иди домой, пока тебя не хватились.— А мне все равно…— Иди, Пег, прошу тебя. И не приходи больше.— Ничего со мной не случится. Я только хотела на тебя поглядеть…Больше ничего они сказать не успели: невесть откуда вынырнул Финн и зверем прыгнул на Тома. Они схватились, я бросился разнимать их с помощью Пола Симпсона, случайно проходившего мимо, а тут вдруг появился Локки и потащил прочь Пегги, которая отбивалась и кричала: «Пусти меня, пусти!» Том на мгновение обмяк, потом рванулся вперед и, кажется, был готов вцепиться Финну в горло, но мы с Симпсоном крепко держали обоих. Тогда Финн крикнул Тому: если хочет подраться по-настоящему, пусть приходит завтра в семь вечера в гараж Чарли Касла, только живым он оттуда не уйдет.— Приду! — ответил Том. — Приду! Приду!.. — Он, казалось, не говорил и не выкрикивал это слово, а выскрежетывал его зубами.На веранду вышел отец и окликнул, вглядываясь в темноту:— Что там происходит?— Ничего! — отозвался я, торопливо увлекая Тома вниз по улице.Мы обогнули скотобойню и дошли до поросшего кактусами старого городского кладбища, где хоронили своих покойников первые переселенцы. Мы посидели в темноте на чьей-то могиле. Наконец Том сказал: «Не бойся, Кит. Ничего со мной не будет», — и мы зашагали обратно, к дому, зная, что на этот раз объяснения с отцом не миновать.У нас в столовой стоял большой старинный стол красного дерева, весь точно в крупных рябинах: это рабочие выпрямляли на нем гвозди, когда собирали наш дом (дом был перевезен сюда из другого города вместе с обстановкой). Отец, истый викторианец по складу, строго придерживался не менявшихся десятилетиями привычек, и все в доме знали: если он работает не за своим бюро с откидной крышкой, а за обеденным столом, словно желая иметь со всех сторон свободное поле действия, — быть беде. Мама и Джинни уже легли спать, что тоже было неблагоприятно для Тома.— Садись, — коротко приказал Тому отец.Из многолетнего опыта ему было хорошо известно: когда человек сидит, его легче морально подавить, чем когда он на ногах. Том сел.— А ты, Кит, иди спать, — сказал отец мне.Но я тоже сел.— Я там был вместе с Томом, — неожиданно расхрабрившись, возразил я. — Так что этот разговор и меня касается.— Как хочешь, — холодно ответил отец. — Не — разговор пойдет о девчонке, а это тебя никак не может касаться.Все эти дни отец удерживал в себе гнев, точно пар под высоким давлением, и вот теперь настало время понемногу дать ему выход.— Тебе известно, что в городе считают тебя виновником смерти Джона Доби?— Пусть считают, — ответил Том, пожимая плечами. — Это неправда.— Неправда? — воскликнул отец, точно на лету подхватил это слово в зараженном всеми пороками австралийском воздухе. — А кому здесь нужна правда, в этом городе? Кому, я спрашиваю? Мы живем в стране, где важно не то, что есть, а то, что кажется; не предмет, а его тень…— А мне все равно, — упрямо сказал Том.— Но мне не все равно! — закричал отец. — Мне не может быть все равно. Как ты смел стакнуться с этой девчонкой?!— Я вовсе с ней не стакнулся.— Лжешь! Стакнулся! И у меня за спиной! Тебе известно, что такое collusio?— Вот еще новости! — сказал Том.— Не спорь! — взревел отец. — Здесь только так это и могут истолковать — тайное соглашение с противной стороной, чтобы обойти закон, сыграть двойную игру. Уже это ничтожество Дормен Уокер делал мне такие намеки.Только теперь я понял, о чем идет речь. Отец опасался, что в сближении Тома и Пегги будет усмотрена хитрость со стороны ответчика, попытка сговориться с истцом в обход правосудия. Именно это и означал ученый латинский термин, употребленный отцом.— Что за нелепость! — сказал я. — Просто, когда люди узнали про Тома и Пегги, многие сочли это иронией судьбы.— Не вмешивайся, пожалуйста! Ты в этих вопросах ничего не смыслишь, но Том должен знать законы.— При чем здесь законы? — с досадой сказал Том. — Какой идиот может подумать, что мы с Пегги заняты какими-то противозаконными махинациями?— Все так подумают! — закричал отец. — Ты ставишь под угрозу наше доброе имя. Тебе не дорог покой семьи, не дорога ее честь…— А что такое честь? — закричал Том в свою очередь. — О какой чести ты говоришь?..Так они спорили, в гневе перекрикивая друг друга, позабыв о здравом смысле, утратив чувство реальности. Локки грозил остричь Пегги наголо, если она еще когда-нибудь встретится с Томом. Наш отец не способен был на столь изощренные угрозы, он только кричал, что откажется от Тома, что он сам закрыл себе все пути, что все это кончится трагически, и не только для Тома, но и для всей семьи.— Тебе бы только быть чистым перед законом! — запальчиво крикнул Том. — Больше ты ни о чем не думаешь.— А о чем же мне еще думать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54