Вероятно, ощущение было, как от удара зажатой в кулаке горстью цемента.— Время! — крикнул Чарли.Смачивая губку водой, я выжимал ее на тело Тома. Он свесил голову и тяжело дышал. Зубного предохранителя у него не было, и я хотел было приподнять его рассеченную губу, чтобы посмотреть, целы ли зубы, но он отмахнулся.— Все это перчатка, — сказал он, с трудом переводя дыхание. — Словно тебя бьют лошадиной подковой.— А ты поспокойней. Старайся блокировать его правую.— Что уж теперь, — угрюмо сказал Том, как будто весь ход боя был предрешен заранее.В третьем раунде и темп и характер боя изменились; профессионал в Финне постепенно оттеснял разъяренного юнца. Финну было всего восемнадцать лет, но за последний год он довольно часто встречался на ринге с профессиональными боксерами и подчас неплохо справлялся, даже когда противник был много сильней. Он лучше Тома владел техникой боя, чувствовал его логику, его ритм; и как только он перестал просто махать кулаками, а применил расчет и умение, все преимущества оказались на его стороне, не говоря о тех, что давала ему железная перчатка. Даже шипения больше не было слышно.Третий раунд оказался переломным. Снова и снова Финн повторял один и тот же прием — вытянутой левой блокировал Тома, а сам в то же время буквально избивал его правой. Том под градом его ударов напоминал броненосец, который бомбят в открытом море. Он теперь почти все время отступал и, кажется, обрадовался звонку не меньше меня. Когда он подошел, я сказал ему:— Вот видишь, видишь! Финн теперь действует с умом, не то, что ты.— Все эта перчатка, — упрямо повторил Том вместо ответа.— Перчатка перчаткой, но он уже не дерется без толку, ведет продуманный бой.Но Том по-прежнему не слушал меня. Ослепление гневом длилось у него дольше, чем у Финна, потому что причины гнева были глубже и сложней. Слишком много решалось для него в этом бою, тогда как Финн просто вымещал одну обиду, заслонившую собой все.Четвертый раунд показал с ясностью, что поражение Тома неизбежно. Финн теперь демонстрировал такую технику, такую ритмическую слаженность всех движений, что Том рядом с ним выглядел неповоротливым увальнем. Том почти не нападал, еле успевая прикрываться от сыпавшихся на него метких ударов. Словно загипнотизированный страхом перед этой маленькой твердой перчаткой, он только защищался — нырком, уклоном, подставкой, а Финн бил его то в лицо, то в грудь, то в поясницу, умело используя оружие, данное ему судьбой.— Ты пропал, — со злостью и отчаянием сказал я Тому после четвертого раунда. — Теперь если что-нибудь тебя может спасти, так только точный расчет.— Он сильней меня, Кит, — безучастно сказал Том.— Неправда! — злобно рявкнул я, даже не стараясь придать своему голосу убедительность.— Не те перчатки я выбрал, — устало сказал Том, поднимаясь для пятого раунда.— Дались тебе эти перчатки! — сказал я. — Старайся не попадаться ему под правую, вот и все.В пятом раунде перевес был по-прежнему на стороне Финна. Он действовал осторожно и ловко, и хоть в нем уже чувствовалось утомление, но темп его не ослабевал. Он брал теперь не столько силой, сколько количеством ударов, и несколько удачных хуков и свингов Тома не спасли положения.В перерыве я не стал ничего говорить Тому. Было совершенно ясно, что шестой раунд ничего не изменит и Чарли не придется долго думать над решением. Финн усилил напор, видно было, что ему очень хочется нокаутировать Тома, но Том, весь израненный — кровь текла у него из носа, из губы, из левого уха (у Финна тоже нос был разбит), — все же твердо держался на ногах. Уже перед самым концом раунда Финну удалось нанести Тому сильный удар пониже левой ключицы; Том пошатнулся и упал, но тотчас же вскочил на ноги, и в эту минуту зазвенел колокольчик, возвещавший конец матча.Чарли Касл вышел на середину и обратился к противникам:— Прежде чем объявлять свое решение, я хочу спросить: удовлетворены ли вы оба?Том стоял сбычившись, руки в перчатках по швам, но тут он поднял голову и сказал:— Нет. Я хочу драться до конца.Чарли посмотрел на него. Том говорил спокойно, но это спокойствие напоминало спокойствие палача.— Ты на этом настаиваешь, Том?— Да.— А ты, Финн? Хочешь, чтобы я определил победителя или ты готов продолжать бой?— Если он готов продолжать, то и я тоже, — сказал Финн.— Идет! Еще четыре раунда.— Нет, — сумрачно возразил Том. — Я сказал, до конца.— Ну как, Финн?Финн ответил не сразу, но тут закричали из публики:— Пускай дерутся до конца. Чарли! Не мешай им.— Ладно, ладно! — огрызнулся Финн. — Не знаю только, чего ему еще надо. Чтоб я его на куски разорвал, что ли?Том посмотрел на Финна без всякой злобы, а Чарли обратился ко мне и к Микки Мэрфи:— А вы как, согласны?Микки колебался, но я вдруг понял, что Том победит, и поспешно сказал:— Да, Чарли. Пусть дерутся дальше.— Хорошо, — сказал Чарли, и публика одобрительно зашумела.Я теперь был уверен в победе Тома. Вероятно, эта уверенность пришла ко мне, когда я увидел, что вся его злость исчезла. Том знал, что не даст себя одолеть, что у него хватит сил выдержать любую боль, и еще он знал то, чего не мог знать я: что удары Финна начали слабеть, а у него, у Тома, появилось второе дыхание.— По местам! — крикнул Чарли. — Даю вам еще минуту перерыва, а затем начинайте.Быть может, он тогда уже понял то, что мне сделалось ясно лишь много позднее. Они начали бои, и снова Финн стал действовать ловко и умно, нанося удар за ударом правой, на которой была та перчатка; но Том как будто уловил наконец сущность тактики Финна и сам теперь вел бой в том же стиле, чередуя выпады с отходами, используя, по примеру Финна, канаты (до этого Тому ни разу не приходилось драться на настоящем ринге), и, хоть доставалось ему не меньше прежнего — так, по крайней мере, оно выглядело со стороны, — он теперь словно бы легче переносил сыпавшиеся на него удары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54