Вдобавок, дом располагался в пяти минутах ходьбы от метро и поблизости от моих родителей. Он представлял собой кирпичную башню с домофоном, высокими потолками, огромной лоджией и милейшими соседями. Хозяйка оказалась очень приятной женщиной, с которой мы быстро нашли общий язык.
Когда агент оформляла договор, я вспомнила наши условия проживания у Форточкина, за которые упорно цеплялась. А именно: блочный дом с «картонными» стенами; пятиметровую кухоньку; окна, выходящие на крышу библиотеки, то есть помойку, по которой ходят подростки и стучат в окна; соседей, преимущественно, хронических алкоголиков; инциденты с ними, иногда заканчивающиеся вызовом милиции. Грустную картину дополняли котлованы вокруг дома, которые забыли засыпать. Я припомнила героические вылазки с ребенком в коляске, когда мы рисковали свалиться в какой-нибудь окоп.
После подписания договора мы с мужем с энтузиазмом принялись за ремонт и вскоре переехали. Ура!
Спустя месяц после переезда мне позвонила дочь Форточкина, чтобы решить вопрос с телефонными счетами. После официальной части Эльза вдруг задушевно призналась мне, абсолютно незнакомому человеку, что замуж она так и не вышла, ибо жених оказался редкостным проходимцем. Эльза предложила будущему мужу составить брачный договор, в котором владение квартирой остается только за ней. Жених вознегодовал: «Как можно мешать мои светлые чувства с меркантильной дележкой имущества?» И поставил условие: либо он прописывается к Эльзе без всяких брачных договоров, либо свадьбы не будет. Она разумно решила, что и, правда, — лучше свадьбе не бывать. Теперь он периодически преследует Эльзу и угрожает ей. А потом девушка с сожалением добавила: «Как жалко, что вы уехали. Ведь мы собирались продлить договор».
Все действующие лица оказались в выигрыше. Мы с мужем — в полном восторге от нового жилья. Эльза вовремя раскусила жениха-авантюриста и, по ее словам, избежала глобальных неприятностей, вплоть до потери квартиры и жестокой душевной травмы. Форточкин с женой теперь проводит много времени в квартире у Эльзы, помогает ей обустроиться, вешает книжные полки и морально поддерживает дочь в трудный момент разрыва с «любимым». По последним сведениям от Макара Кузьмича, в семье воцарились мир и покой.
ЖЕРТВАМ ФИНАНСОВЫХ ПИРАМИД
Повествование относится к 1994 году, когда население страны было охвачено «золотой лихорадкой». В Москве на каждом углу пестрели объявления, в которых всевозможные коммерческие банки, компании и акционерные общества сулили баснословные проценты, обещая осчастливить вкладчиков. С телеэкранов не сходили суперзвезды рекламы — Рита и Леня Голубковы, зазывая тех, кто еще не пустился в погоню за сокровищами. Расчет был прост и строился на древнем человеческом соблазне: на дармовщинку сорвать приличный куш. В таком виде проявилась вера в чудеса, присущая русскому народу.
Повсюду можно было увидеть длиннющие очереди, — это азартные игроки сутками стояли на улице перед манящими и согревающими душу дверями. Там их ожидала сочная, увесистая охапка сена (см. притчу о Насреддине). И они спешили избавиться от жгущих карманы пачек денег, охотно давая оседлать себя очередному погонщику ослов, который и сам был ослом, одержимым бумажками с президентами.
Вирус денежной лихорадки захватил и меня. Тем более что один из моих знакомых, житель Подольска, несколько раз вложив деньги во «Властилину», смог купить себе автомобиль «Жигули» и однокомнатную квартиру. Оставалось сделать выбор: куда отнести дензнаки? После размышлений я остановился на акционерном обществе «Гермес-Финанс». Сия фирма являлась детищем концерна «Гермес», который то и дело мелькал в средствах массовой информации и производил солидное впечатление. По сравнению с другими инвестиционными компаниями, «Гермес-Финанс» обещал менее сумасшедшие проценты, что вызывало доверие. Кроме того, предлагалось страхование вкладов, впрочем, осуществляемое тем же «Гермесом». Наконец, я отбросил сомнения и решился на эту авантюру.
Стояла середина мая, в безоблачном небе светило солнышко, цвели каштаны, устремив вверх бело-красные пирамидки соцветий.
Несколько дней назад я впервые побывал на необычном семинаре Бурлана, посвященном работе с предупреждающими сигналами. Впечатления были свежи, и я внимательно следил за сигналами. Пока все складывалось благоприятно: транспорт подходил вовремя, нигде не видно было очередей, задержек на пути не возникало, перед входом в пункт приема вкладов было свободно. Внутри все выглядело чинно и благообразно: большая светлая комната, вазочки с икебаной на столах. Милые, обходительные дамы в деловых костюмах любезно знакомили с необходимой информацией и оформляли вклады. Вроде бы, ничто не предвещало осложнений. Я положил деньги на минимальный срок — три месяца, рассчитывая получить 50% прибыли.
Летом тучи в атмосфере народных инвестиций начали сгущаться. Лопнул громадный мыльный пузырь из трех букв — «МММ», прекратила выплачивать деньги подольская «Властилина», рухнул банк «Тибет» и т.д. Заветы Терентьевича (Бурлана) к тому времени были подзабыты, и все эти тревожные сигналы остались неотблагодаренными. «Гермес-Финанс» до сих пор держался на плаву, и в конце августа я поехал получать дивиденды.
В свете последних событий я колебался: снять все деньги или забрать первоначальный вклад, оставив проценты еще на три месяца. Соблазн урвать дополнительный клочок дармового сена был слишком силен, и я решил сыграть повторно: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского!» В помещении, где выдавали деньги, повисла напряженность, и в движениях мадам, переоформляющей вклад, была заметна легкая озабоченность и нервозность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80