Если он уйдет, воспоминания об испуге посыльного и выражении лица королевы будут преследовать ее. Если же останется, то изведет ее вопросами. Если он уйдет, то наверняка Руби захочет услышать от нее полный отчет о том, что произошло, чтобы отсеять правду от слухов. Если останется, этот допрос будет отсрочен. Если он уйдет, его волнующие прикосновения не будут подбивать ее забыть о своей клятве не позволять мужчине обмануть себя. Если останется, может привлечь ее к себе и возможно…
Мэллори постаралась заглушить томительную жажду своего предательского тела. Нужно думать о том, как он сидел в саду в компании с леди Элитой и другими дамами, играя в любовные игры, в которых Мэллори совсем не имела опыта и не испытывала ни малейшего желания им учиться.
– Я заметил, – прошептал Саксон тихо, чтобы Руби не слышала, – что вас привели в замешательство подошедшие поздравить вас придворные дамы королевы, восхищенные быстротой вашей реакции. Почему? Ведь вы привыкли к женскому обществу.
– Мне не нравится быть в центре внимания.
Саксон нахмурился, его лицо напряглось.
– Все глаза были прикованы к вам, когда вы в аббатстве с таким мастерством поразили цель.
– Это совсем другое дело.
– Почему?
– Я уже ответила на один вопрос. Теперь вы должны уйти.
Саксон подался вперед. Пальцами он придерживал лютню, поэтому не стал пытаться рукой дотянуться до Мэллори, чтобы не позволить ей увильнуть. Каждый раз, как он прикасался к ней, то ли по неосторожности, то ли с явными намерениями, как недавно в коридоре, она реагировала как мышь, спасающаяся от прожорливого кота. Но даже мышь может обернуться и атаковать врага, если загнать ее в угол, а Саксон не хотел доводить девушку до этого состояния. По крайней мере пока. Ему нужно понять, как она впишется в небольшое сообщество, запертое внутри дворца, окруженного рвом. Тогда он будет решать, как быть с неожиданным осложнением, которое она для него представляет.
– Верно, – произнес он, – но я был удивлен, увидев, что вас, женщину, достаточно отважную, чтобы сразиться сразу с двумя негодяями, и достаточно умелую, чтобы одним выстрелом пригвоздить мужчину к шкафу, не пролив при этом ни капли крови, привели в замешательство несколько восторженных женщин, чье единственное оружие – кокетливые улыбки и хихиканье.
– Я не люблю, когда меня хвалят за ошибочный выстрел.
– Ошибочный? – воскликнул он, повысив голос. Руби и щенок взглянули в его сторону. Ему давно следовало понять, что он никогда не получит от Мэллори ответа, которого ждет. Но даже и в этом случае он был поражен. – В чем же вы ошиблись? Вы сделали то, что обещали королеве всего за несколько секунд до того, как открылась дверь.
– Неужели не понимаете? – Девушка опустила взгляд на стиснутые на коленях ладони. – Я слишком поторопилась.
– Просто вы действуете гораздо быстрее остальных. Это нравится королеве.
– Вы так думаете?
Внезапная вспышка надежды в ее голосе застигла Саксона врасплох. Надежды, затеплившейся в ее фиалковых глазах, серьезно уставившихся на него. Девушка действительно нуждалась в его уверениях, чем сильно удивила его, поскольку сама была достаточно самоуверенна. Тщательно подбирая слова, Саксон произнес:
– Разумеется. Иначе никогда бы этого не сказал.
– Рада это слышать. – Мэллори с облегчением вздохнула.
Саксону стоило большого труда удерживать взгляд на ее лице, а не на ритмично вздымавшейся обольстительной груди. Торопясь подальше отойти от скамьи – и постели Мэллори – прежде чем не сможет больше бороться с желанием снова схватить ее в объятия, Саксон встал и поднял ее лук и колчан. Он отнес их к окну и прислонил к стене, пытаясь восстановить контроль над своим телом, не оставшимся безучастным к столь соблазнительному зрелищу.
С момента своего прибытия в Пуатье он наслаждался обществом самых прекрасных женщин, которых ему приходилось встречать. Некоторые восхитительно сверкали глазами, как это делала Мэллори, а у нескольких был такой же остро отточенный ум, как у нее. Были среди них очаровательные блондинки и женщины с такими же черными, густыми волосами, как у Мэллори. Одна или две имели более тонкие черты, чем у нее, наряду с фигурой, способной пробудить игривые мысли даже у монаха. Некоторые готовы были охотно выполнить любую фантазию, которая могла прийти на ум мужчине.
Но ни одна из них не зацепила его так, как Мэллори де Сен-Себастьян. Она вызывала раздражение и обладала силой воли, с которой ему редко приходилось сталкиваться. И все же была в ней какая-то уязвимость, ранимость, которая его завораживала. Как могло столь хрупкое существо стать таким сильным?
– Вы не сделали ничего, чего следовало бы стыдиться, – сказал он, снова повернувшись к ней. Он был рад, что произнес это прежде, чем увидел на ее утонченном лице затаенное томление. Ответное желание мгновенно вспыхнуло в нем, хотя он и напомнил себе, что, возможно, она вовсе не хочет его, а просто нуждается в поддержке и уверениях, что не допустила ужасной ошибки.
Что бы она почувствовала, если бы он схватил ее в объятия, отправив Руби за дверь? Губы его жаждали вновь ощутить вкус и нежность ее губ, когда он вспоминал их поцелуй, и не только тот, что сорвал сегодня, но и в том закоулке, где они скрывались от Злодея и его сообщников. По ее виду нельзя было судить, помнит ли она тот поцелуй. Зато Саксон никак не мог его забыть. Сегодняшний поцелуй, по его замыслу, был единственным способом убедиться, что тот, первый, был всего лишь случайной вспышкой страсти, подогретой опасностью охоты. Но доказал он себе совершенно обратное и теперь жаждал сжать ее в объятиях и насладиться гораздо большим, чем несколько украденных поцелуев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94