Ноготь большого пальца прошелся вдоль его позвоночника, и Коннор содрогнулся, застонал и зарылся лицом в изгиб ее шеи. Мэгги улыбнулась.
Он слегка укусил ее. Улыбка исчезла. Она дотронулась до ямочек у основания его позвоночника. Он с силой вошел в нее. Ее рука прошлась по его спине. Пальцы вцепились в волосы на затылке. Он поднял голову и толкнул ее в нос кончиком своего носа. Поцеловал в щеку, потом в уютное местечко пониже уха, потом пушистые брови.
Мэгги изогнулась, плотно прижимаясь к нему. И на мгновение замерла в напряжении. Наслаждение растянулась, вытягивая ее в струнку, приподнимая в воздух.
Они начали двигаться одновременно, сначала медленно, подхватывая ритм, который продлил бы взаимное наслаждение. Сердце Коннора сжалось, когда волнение стало таким сильным, что грозило навсегда остановить дыхание в его теле. Он крепко прижимал ее к себе, окружая и защищая своим телом. Мэгги вскрикнула, повторяя его имя и содрогаясь, слившись с его телом. И его тело впитывало ее наслаждение, пока оно не стало его собственным. Он тихо застонал и прошептал ее имя, прижимаясь губами к ее коже.
Тела их горели и источали тепло. Им не хотелось шевелиться, и они не шевелились.
— Вот так мы начали, — сказала Мэгги, голос ее звучал хрипло и удивленно.
— Да.
Ей было приятно ощущать его тяжесть. Она закрыла глаза и просто прислушалась к ощущению его тела вокруг себя.
— Мне это нравится.
Коннор поцеловал уголок ее рта, затем соскользнул с нее и вытянулся рядом на боку. Облокотился на локоть и стал смотреть на Мэгги сверху. Ел глаза все еще оставались закрытыми, на губах играла слабая улыбка. Щеки пылали, губы слегка припухли от поцелуев. Кожа была гладкой — морщинка, иногда появлявшаяся между бровями, исчезла. Тени под глазами легли всего лишь от густых длинных ресниц.
Сердце Коннора снова сжалось; на этот раз его захлестнуло чувство любви к ней. На глаза навернулись слезы. Он замигал, прогоняя их обратно.
Кажется, Мэгги почувствовала. Она открыла глаза и спросила:
— В чем дело?
— Ни в чем.
Она лежала молча, наблюдая за ним, пристально глядя в его лицо. Потом протянула руку и приложила ладонь к его щеке. Его черные глаза больше не казались ни чужими, ни холодными. Она чувствовала, что тонет в них. Они одновременно обжигали и защищали ее, и Мэгги вовсе не казалось странным, что они могут и то, и другое. На мгновение ее коснулась его душа.
— Я люблю тебя, — прошептала она. Рука ее скользнула по его груди и упала между ними на матрац.
У Коннора перехватило горло. Он дотронулся до ее руки, взял пальцы в свои. Он ничего не сказал, да она и не ждала этого. Они лежали, объединенные молчанием.
Мэгги придвинулась поближе. Коннор подтянул повыше простыню и одеяло. Шевельнулся младенец, тихо пискнул, потом вздохнул и уснул, Коннор потянулся к лампе и задул пламя. Мэгги опустила голову на его плечо.
Пока они спали, снова пошел снег.
К утру тропы снова замело. На завтрак Мэгги подала оладьи. Патрик пробрался сквозь сугробы, доходившие ему до бедер, к курятнику и принес яйца. Масло пузырилось на железной сковородке, когда она поставила первую стопку оладий на стол. Коннор поддел на вилку сразу три штуки и только потом передал тарелку Патрику.
— Оставь немного Бену, — предупредил Коннор, когда Патрик смел большую часть к себе на тарелку.
— Я уже Бену отнесла, — сказала Мэгги. Снова повернулась к сковородке и выложила на нее еще пару ложек теста. Потом взглянула в окно. Ледяные цветы на стеклах медленно таяли. — Бак с Люком не смогут пробраться назад, да?
— Сегодня — нет, — ответил Патрик. — Возможно, и всю эту неделю.
— А Дансер?
Коннор покачал головой.
— Он прекрасно поживет в своей хижине, пока погода не переменится, — сказал Коннор, покачивая Мередит. Потом чуть-чуть подбросил ее, и она издала некий радостный звук, не совсем смех, но что-то такое, от чего все взрослые в комнате заулыбались.
Не вздумай ее накормить, — предостерегла Мэгги Коннора, который поддразнивал дочь поддетым на вилку оладушком.
— Не буду. — Вместо этого он положил вилку и окунул палец в горшочек с медом. Потом дал Мередит пососать кончик пальца, и она с жадностью впилась в него.
— Коннор взглянул на Мэгги, словно хотел сказать: ты имен но это чувствуешь? Она вспыхнула вместо ответа. Коннор рассмеялся.
Мередит и Патрик, каждый поглощенный своим завтраком, ничего не заметили.
Шли недели, Мэгги собирала в памяти краткие счастливые мгновения, милые ее сердцу: общий смех, улыбки, предназначенные только друг другу, и улыбки, предназначенные всем. Она видела Коннора с Мередит на коленях, который пристально следил за дочерью, а та пускала крохотные пузыри нежными губками. Головка дочери тонула в его большой ладони. Иногда он зарывался лицом в ее животик, осторожно дул или чмокал и посасывал, а Мередит улыбалась и гулькала.
Мэгги помнила, как они с Коннором поехали кататься на санках и он завернул ее во столько слоев одеял, что она выглядела бесформенной грудой. Ураган отвез их на длинных санях в лес, и они великолепно скатились с холма, пока не уткнулись в заснеженный берег. Солнце слепяще отражалось от снега и от волос Мэгги — пряди ее медных волос сияли на солнце. Коннор украдкой поцеловал Мэгги, когда она лепила снеговика.
— Твои волосы как огонь, — сказал он и поставил ее на ноги.
По вечерам они сидели у огня, накрывшись одним одеялом с Мередит. Говорили с ней, словно она могла понять. Мэгги советовалась с ней по поводу сада, который собиралась посадить. Коннор обсуждал ее первую лошадь. Однажды они обсуждали ее будущее, а она сморщила носик и скорчила гримаску, и они оба смеялись до слез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130