— Добрый день, мистер Торн.
Фамильярность есть признак неуважения, фамильярность есть признак неуважения, твердила она мысленно, но тут ей в голову пришла злорадная мысль: а что, если она является признаком совсем другого чувства?
— Полагаю, вашу комнату уже успели привести в порядок? — спросила она. — Обычно мы не пользуемся этой частью дома, так как, не говоря уже обо всем прочем, она находится слишком далеко от остальных жилых помещений Однако мы не хотим, чтобы вы остались разочарованы вашим выбором.
Эйвери, который во время этого разговора незаметно подбирался все ближе к Лили, остановился в нескольких футах от нее. Девушке пришлось собрать всю свою волю, чтобы не отпрянуть в сторону — таким чудовищно огромным он ей показался. Его тело, казалось, словно излучало вокруг себя некое подобие энергетического поля, которое она улавливала с несвойственной ей прежде чуткостью.
— Я вовсе не хотел доставлять вам лишние хлопоты, — произнес он, и улыбка исчезла с его лица. — Эту комнату я занимал, когда останавливался здесь будучи ребенком, поэтому она единственная, которую я помню.
— О нет, что вы! — поспешно ответила Лили. — Никаких хлопот.
Эйвери окинул взглядом неподвижно застывшую фигуру Лили. Улыбка словно приклеилась к ее лицу, во всем облике присутствовал некий налет… страха? Он нахмурился. Чего, собственно, она могла опасаться? Кроме, разумеется, неминуемой потери прав на наследство.
Последняя мысль не принесла ему желаемого удовлетворения. Он смотрел сверху вниз в ее темные, настороженные глаза и вдруг увидел, как ее смуглое лицо вспыхнуло ярким румянцем — зрелище, полное несказанного очарования.
— Не хочешь ли присесть, Франциска? — спросил он, отвернувшись от Лили.
На лице Франциски появилась улыбка, полная радости и изумления.
— О, Эйвери, как ты внимателен! И где только ты успел научиться светским любезностям?
— Уверяю тебя, я понятия не имею, что ты имеешь в виду, — отозвался Эйвери, рассматривая тяжелое кресло красного дерева, прежде чем приподнять его и отодвинуть от стола. — Я джентльмен, и предложить кресло даме — моя прямая обязанность.
Он подхватил Франциску под руку, подвел ее к тому месту, где только что стояло кресло, и затем подставил его ей — может быть, с излишней поспешностью. Она опустилась на сиденье и удивленно посмотрела на него.
— Возможно, я сказала не подумав… — начала было Франциска.
— Мисс Вид? — Эйвери обогнул стол, выдвинул кресло Лили и встал рядом, ожидая ее.
Лили тоже изумленно моргнула, словно его поступок был чем-то из ряда вон выходящим. Неужели она была так мало знакома с правилами приличия, что даже простой знак внимания смущал ее? Впрочем, чего еще можно было ожидать в доме, где живут одни женщины?
— Мисс Вид? — повторил он.
Она сглотнула и робко приблизилась к своему месту за столом. Он подставил ей кресло, слегка подтолкнув его вперед, так что передний край сиденья ударил ее сзади по коленям. Лили пошатнулась, он подхватил ее под руку, чтобы не дать упасть, и вдруг оцепенел словно громом пораженный.
Никогда еще простое прикосновение не вызывало такого сильного отклика в его душе.
Внезапно он всем своим существом ощутил присутствие Лили Бид — не только крепкие, упругие мускулы ее руки, но и тепло ее кожи, такой гладкой и бархатистой на ощупь, словно излучавшей жизненную силу. Ему хотелось провести ладонью сверху вниз и снизу вверх по ее руке. Ему хотелось прикасаться к ней снова и снова. Лили Бид. Его богиня-мстительница. Он резко отдернул руку.
Лили вскинула голову, глаза ее ярко блестели. Стало быть, она тоже что-то почувствовала. Должна была почувствовать. Он наклонился к ней, и она негромко сказала:
— Прошу прощения за то, что миссис Торн нет с нами. Знай Эвелин о вашем прибытии заранее, я уверена, она смогла бы отложить свою поездку в Бат. Надеюсь, вы любите баранину?
Ее слова вызвали у Эйвери нескрываемое разочарование, чуть ли не досаду. Он терпеть не мог баранину! По-видимому, отвращение отразилось на его лице, поскольку Лили тут же съязвила:
— Разумеется, это не то, что пиршество у маори, однако мы старались.
— Пиршество у маори? — переспросила Франциска.
— Мистер Торн в одном из своих писем к Бернарду привел довольно красочное описание празднества новозеландских дикарей, на котором ему пришлось присутствовать, — без сомнения, в качестве почетного гостя.
— Нет, вовсе нет, — смущенно пробормотал в ответ Эйвери. Проклятие, он совсем забыл о тех ярких посланиях, которыми засыпал юного кузена! — Я просто случайно оказался поблизости.
— И что же они ели на этом празднестве? — полюбопытствовала Франциска. Лили улыбнулась:
— Жуков, не так ли?
Франциска изумленно уставилась на нее:
— Ты ел жуков?
— И змей, — добавила Лили, не в силах удержаться от озорной выходки. В первый раз с момента их встречи она увидела, как он покраснел от смущения. — Кухня для гурманов, достойная богов, надо полагать. И что, они были вкусными?
— Никак не мог наесться досыта этих маленьких паразитов, — ответил Эйвери, поймав на себе взгляд Лили и постепенно успокаиваясь. Она просто по своему обыкновению подшучивала над ним, а он не мог припомнить другой женщины, которая осмелилась бы над ним подшучивать. Для него это ощущение было совершенно новым и отнюдь не неприятным. Он уселся на свое место. — У меня есть сильное подозрение, что если бы англичане узнали, как вкусны эти обладатели аметистовых крылышек, овцеводство в нашей стране очень скоро пришло бы в упадок.
Лили рассмеялась. Чудесный звук — такой открытый, естественный и заразительный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94