Петька не разделял ее переживаний и, провожая маму на Курском вокзале, беспокойно вертел головой на тонкой цыплячьей шее и, шмыгая носом, повторял:— Да ладно тебе, мам, не на веки расстаемся, а на двадцать четыре дня. Все будет о'кей.У Марины с сыном были прекрасные доверительно-дружеские отношения, она знала, что может на него рассчитывать, но традиционное беспокойство ее не оставляло. Ничего удивительного, впрочем, ведь она впервые в жизни покидала Петьку дольше, чем на десять часов: ровно столько времени занимал ее рабочий день в бюро НТИ плюс два часа на дорогу.Поезд Москва — Адлер уже отходил от перрона, а она все не сводила глаз с Петькиного лица и повторяла, как заклинание:— Только слушайся тетю Катю! * * * Слава богу, до пункта назначения Марина добралась без происшествий, если не принимать во внимание то обстоятельство, что поезд опоздал на полчаса, а автобуса из пансионата, который, если верить написанному в путевке, должен был ее встречать, на стоянке не оказалось. Зато она увидела табличку с надписью: «Автобус пансионата „Лазурная даль“, а словоохотливая бабенка-аборигенка, подыскивавшая себе на вокзале постояльцев, пояснила:— Так у них же заезд вчера был, а они только в день заезда автобус подают.И то верно, Маринина путевка была настолько горящей, что один из ее законных двадцати четырех дней уже «сгорел». Пришлось Марине выяснять, как проехать к пансионату, а потом, чертыхаясь, топать полтора квартала до остановки городского автобуса. Несмотря на раннее утро, жара стояла бешеная, и Марина, навьюченная вещами, отдувалась и фыркала, как ломовая лошадь.В пансионате она оказалась в половине десятого утра, когда по его стеклянному фойе вовсю разносились запахи манной каши и какао из столовой. Около часа ушло у нее на размещение. Сначала пришлось ждать директора, потому что только он и никто другой(!!!) ведал расселением счастливых обладателей заветных путевок, минут десять потребовалось на заполнение каких-то анкет и изучение «прав и обязанностей отдыхающих», львиную долю которых составляли инструкции по пользованию утюгом, после чего Марина была наконец препровождена в предназначенную ей комнату под номером сорок один.Комната, небольшая, но светлая, с лоджией, была рассчитана на двоих, и лучшую кровать у окна уже успела занять пока неизвестная Марине соседка. Кстати, знаки ее присутствия виднелись повсюду, в том числе и на тумбочке, которая, по логике вещей, полагалась Марине, поскольку стояла впритык к свободной кровати. Словом, Марине ничего не оставалось, кроме как аккуратно, но несколько брезгливо переставить этот самый знак в виде пузырька с лаком для ногтей на подоконник, где уже стояла бутылочка дезодоранта. Потом Марина открыла скрипучий двустворчатый шкаф, чтобы развесить одежду, и обнаружила, что все плечики, за исключением поломанных, уже заняты разномастными нарядами. В шкафу же, занимая добрую его половину, расположился большой чемодан из рыжей кожи, с блестящими металлическими замками и прочными ремнями, словно злой пес, стерегущий хозяйское добро.Марина вздохнула и, оставив свои вещи нераспакованными, вышла в коридор. Дежурная по этажу, та самая, что несколько минут назад проводила Марину в ее комнату, теперь сидела в холле за солидным канцелярским столом и, с усилием нажимая на ручку, что-то записывала в толстом гроссбухе, так что Марина могла созерцать только ее спину, как бы выражавшую крайнюю степень занятости.— Вы не могли бы мне дать пару плечиков для одежды? — неуверенно попросила Марина эту самую спину.— Плечики — в шкафу, — ответила дежурная, не оборачиваясь.— Но они заняты, — пробормотала Марина.На этот раз дежурная по этажу соизволила обернуться, чтобы одарить Марину оценивающим взглядом:— Значит, освободите. Каждому положено по три штуки.Марина снова вернулась в комнату, полная решимости «освобождать» то, что ей положено, но позорно сникла, снова наткнувшись взглядом на рыжий чемодан. Бог знает, что в нем было такого особенного, в этом чемодане, но каким-то шестым чувством она поняла: его хозяйке Маринина борьба за собственные права точно не понравится. А ей, Марине, как человеку в высшей степени миролюбивому, совсем не хотелось начинать знакомство со своей соседкой с недоразумения, а то и (не дай бог!) со скандала. В общем, она решила подождать, когда ее неизвестная соседка вернется и сама разберется со своим разноцветным барахлом.А пока вышла в лоджию, где обнаружила натянутый кусок бинта, исполняющий роль бельевой веревки, на котором сушились купальник кроваво-красного цвета и полосатое полотенце. В ноздри ей сразу ударил запах моря и плавящейся на солнце хвои, а вместе эта смесь знаменовала собой состояние покоя и отдыха. Сразу же захотелось окунуться в прохладную водичку или уж по крайней мере побродить по мелководью. Марина быстро собралась и, выйдя из пансионата, легко сбежала по ступенькам, ведущим к набережной, пересекла парк с детскими аттракционами, маленькими открытыми кафешками и дымящимися шашлычными мангалами, освоив ежедневный маршрут на ближайшие двадцать три дня, и оказалась на пляже. Причем не на каком-нибудь бесхозном, а на принадлежащем родимому пансионату «Лазурная даль», о чем широко извещали надписи на деревянных кабинках для переодевания и транспарант, натянутый над крышей будки спасателя. Никаких особенных достопримечательностей Марина поблизости не рассмотрела, если не считать небольшого открытого ресторанчика, который, конечно же, назывался «Прибой». (Похоже, кто-то недолго напрягал извилины, придумывая столь оригинальное название.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61