В семь утра Марина растормошила Галу.— А? Что? — пробормотала та и затрясла головой. — Что случилось?— Ты можешь одолжить мне десять рублей? — спросила Марина, которая наконец решилась поступить вразрез со своими принципами. Между прочим, уже во второй раз, если вспомнить о каперанге. Но лучше о нем не вспоминать, и без него тошно.Гала протянула пухлую, как у грудного младенца, руку и взяла с тумбочки свои микроскопические часики на тоненьком ремешке, сощурившись, посмотрела на их циферблат и сделала кислую мину:— Что за срочность? Обязательно будить было, что ли?Марина уныло констатировала, что ее соседка относится к той довольно распространенной категории людей, что собственную бесцеремонность расценивают в качестве очаровательной непосредственности, а чужую — как наглость, не знающую пределов. Когда позапрошлой ночью Марина, вместо того чтобы видеть свой законный десятый сон, носилась с мокрой простыней и смазывала простоквашей ее стати, пострадавшие по Галиной же глупости, той и в голову не приходило, что она кого-то стесняет. Она принимала заботу о себе, любимой, как должное, очевидно, полагая, что она — центр вселенной, а посему остальные просто по определению обязаны вокруг нее вертеться.Марина скрипнула зубами и повторила:— Одолжи мне, пожалуйста, десять рублей. У меня действительно очень срочное дело.— М-да? — недоверчиво переспросила Гала и капризно велела:— Сумку подай.Марина взяла со стула сумку и швырнула ее Гале. Та, едва успевшая ее поймать, удивленно протянула:— А ты че такая злая? И вообще… чего у тебя, денег нет, что ли?— Нет, — отрезала Марина и расшифровала чуть ли не по слогам:— Меня на днях ограбили, поняла?Гала нахмурилась и достала из сумки кошелек:— Десятки-то хватит?— Хватит! — Марина выхватила из ее рук червонец и пообещала:— Может, уже сегодня верну. — А про себя добавила: «Если получу перевод». И по-дружески посоветовала Гале:— А ты спи, спи, до завтрака еще два часа.Однако бесцеремонно разбуженной Гале спать, похоже, окончательно расхотелось, она, закутавшись в простыню и поджав под себя ноги, следила за Мариниными передвижениями по комнате.— Слушай, и где тебя ограбили? Прямо здесь, что ли? — Гала опасливо обвела взглядом комнату.— Нет, не здесь, — успокоила ее Марина. — В одном укромном уголке. Но на всякий случай настоятельно рекомендую тебе сдать ценные вещи в камеру хранения.— Ну да? — растянула губы в кривой улыбке Гала, однако же сумку подвинула поближе к себе, видно, условный рефлекс сработал, и крикнула Марине вслед:— Ты куда в такую рань?Марина не удостоила ее ответом. * * * Минут десять она ждала открытия почтамта, тоскливо наблюдая утреннюю суету, уменьшенную в сотни раз копию московской. И в этом городишке люди тоже торопились на службу и тоже вели детей в детский сад, разве что не с такой скоростью. Двери почтамта открылись ровно в восемь часов одну минуту, а Марина оказалась первой посетительницей.За нужным ей окошком еще никого не было, и Марина нетерпеливо переступала с ноги на ногу и вертела головой, борясь с желанием первым делом броситься к кабинкам междугородного телефона, чтобы набрать номер и поскорее услышать голос Петьки. Наконец в окошке появилась женская головка и, зевая, спросила:— Что у вас?— На мое имя должен быть перевод. — Марина сунула в окошко паспорт и стала молить Бога, чтобы на этот раз перевод и в самом деле пришел.Кассирша порылась в своей коробке и швырнула Марине почтовый бланк:— Заполните и распишитесь.У Марины отлегло от сердца, она схватила бланк и, не отходя от окошка, заполнила его.Кассирша молча отсчитала деньги и, сунув их в Маринин паспорт, передала ей через окошко.Марина поблагодарила ее и кинулась к телефону.Трубку сняла тетя Катя, проговорившая скрипучим голосом:— Але, але, кто это?— Тетя Катя, это я, Марина, а Петька где? — задыхаясь от волнения, выпалила Марина.— Марина, ты? — переспросила тетя Катя, которая не отличалась остротой слуха, что в ее возрасте было неудивительно.— Ну я, я… Петька где?— Спит, где же еще… А четы так дышишь, будто за тобой с собаками гонятся? Случилось чего, а? — Надо же, глуховатая тетя Катя и та учуяла в ее голосе волнение.— Да так, ничего, — пролепетала Марина, — все в порядке… Только я, теть Кать, скоро приеду, — раздумывая, как попросить тетю Катю до той поры получше присматривать за Петькой, чтобы она, во-первых, не подумала чего плохого, а во-вторых, не обиделась и в то же время отнеслась к Марининой просьбе серьезно.— Как скоро? У тебя же еще неделя, — недовольно прогудела трубка. — Что ты там еще выдумала? — И так далее.Марина стала судорожно соображать, чего бы такого наплести тете Кате, призывая на помощь всю свою фантазию. Эту мучительную работу она сопровождала разглядыванием обшитых деревянными панелями старорежимных стен почтамта.— Ну… я уже достаточно отдохнула и… загорела, — соврала Марина. — И потом, я по Петьке соскучилась!— Ненормальная, право слово, ненормальная, — выпалила в трубку тетя Катя. — Ты что думаешь, тебе каждый год будут льготные путевки на море давать?Марина прекрасно отдавала себе отчет, что льготная путевка в пансионат «Лазурная даль» в ее жизни первая и последняя, но Петька был ей дороже. Без моря Марина проживет, а вот без Петьки — ни за что! А потому она уже все для себя решила и без обиняков объявила тете Кате:— Я приеду ближайшим поездом, на какой только смогу взять билет, и все тут. А Петька до моего приезда пусть сидит дома и никуда не выходит! * * * А потом она отправилась на вокзал и поменяла билет. Как сказала кассирша, ей крупно повезло: в вечернем поезде на Москву оставалось буквально одно свободное место, словно специально для Марины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61