— А мы с вами все-таки мужчины. Мы же должны делать им подарки. Ну а на жизнь, Шурик, мы как-нибудь заработаем.Улыбка снова вернулась к нему.— Вы так считаете?— Да, — подтвердил Войцех Казимирович. — Я так считаю.Шурик поднял перстень вверх и полюбовался камешком.— Оно очень красивое. Правда, Профессор?— Очень. И, я думаю, Кларе оно понравится.Шурик спрятал кольцо в кармашек на джинсах.— Тогда я побегу к ней сейчас и подарю его.— И не забудьте сказать ей, что она красавица.Шурик засиял.— Это вы здорово придумали, с кольцом. Ой как она сейчас обрадуется.Он взмахнул пакетом, развернулся и побежал к залу ожидания. Жёлтая рожица приветливо улыбалась с его курточки. Сделав несколько шагов, как будто что-то вспомнив, он остановился, повернулся к Войцеху Казимировичу и крикнул:— Ещё увидимся, Профессор?— Удачи, — ответил старик, приподняв трость.Ну почему, почему все устроено так в этом мире? Профессор смотрел на удаляющегося Шурика и думал, что он что-то напутал в один из своих дней творения. Не должны люди жить так, как они живут. Это не правильно. Вся наша жизнь устроена не правильно. И движется она не по его законам, а по каким-то другим и в совершенно неведомую сторону.И ещё он думал о словах Короля. И об ответственности, которая лежит на нас. И о выборе, который ставится перед нами: брать эту ответственность на себя или оставить в покое. Ибо право выбора — самое трудное из того, с чем мы сталкиваемся в жизни.Профессор перебрался через рельсы и подошёл к спаль: ному вагону. Дверь была открыта. Он забрался в тамбур и пошёл по проходу к своему жилищу.Навстречу ему из купе проводников, превращённого в офис, выглянул Зося.— Здорово, — сказал он.— Добрый день, — поприветствовал его Войцех Казимирович.— Профессор, тебя тут ищут целое утро.— Кто?— Сначала Мамонт, теперь Ботя.— Ну, Мамонта я уже видел. А что хотел Ботя?— Бог его знает. Прибегал минут десять назад. Красный весь. Сказал, что-то очень важное.Зося выглянул в окно на противоположную сторону.— Вот он. Я ему сказал, что ты должен скоро быть.Профессор посмотрел в окно. Ботя сидел на корточках под вагоном и курил.Солнце светило прямо на него, и Ботя с удовольствием подставлял ему широкое красное лицо, избитое оспой.— Сейчас я к нему выйду, — сказал Войцех Казимирович Зосе.Он открыл дверь. Поставил портфель под столик и достал с верхней полки коробку. Все. Больше ему ничего не надо. К работе он готов.Коробка была на широком длинном ремне, и Профессор повесил её на плечо.Затем он закрыл купе, махнул Зосе и спустился вниз.— Эй! — крикнул Войцех Казимирович, обойдя вагон. — Добрый день, Ботя. Вы искали меня?Одутловатый Ботя подхватился и вразвалку заторопился к Профессору. Лицо его, обычно чуть сонное, сейчас было взволнованным и слегка напуганным.«Все-таки у нас что-то происходит», — подумал Войцех Казимирович.— Тут, это, Профессор… В общем… Ну, человек у нас с Веркой… Пришёл сейчас, значит. Ну, туда, к нам. Вот. Кровищи…— Погодите, — остановил его Войцех Казимирович. Объясняться с Ботей было сплошным мучением.Конечно, не все из «вокзальных» были красноречивы. И многие из них излагали свои мысли с некоторым трудом. Но Ботя — это уникум. Говорить с ним было все равно что беседовать с иностранцем на чужом языке.Он жил со своей подругой Верой там, где заканчивались ремонтные мастерские. Практически возле свалки. Неподалёку от кирпичного здания депо лежал старый остов вагона. С него сняли все, что можно было унести, и изнутри, и снаружи. Осталась только гнилая оболочка. Это был дом Веры и Боти.Ботя подрабатывал грузчиком на погрузочной платформе или на привокзальном рынке. Это если была работа. Если нет — он тащил что-нибудь отовсюду, чтобы продать. Иногда продавал.Вера просила подаяния перед вокзалом. У неё было очень жалостливое, рано состарившееся лицо, поэтому ей неплохо подавали. Вот так вместе они коротали свой век.— Значит, к вам пришёл мужчина, — попробовал разобраться в происходящем Профессор.— Угу, — подтвердил Ботя.— Что с ним?— Так я ж, это… Ну, подпалил его кто-то. Я ж говорю… Кровищи…— Он что, ранен?— Ну.Прямо напасть какая-то. Войцеху Казимировичу явно везло сегодня на пострадавших.— Кто-то из наших?— Не.— Из соседей?Может, опять «подземный»? И у них внизу действительно произошло нечто кошмарное? Вышли «белые призраки» и уничтожили всех подземных обитателей?Глупость. Ерунда полная.— Не. Он «чистый».«Чистые» — это те, кто считался полноправными гражданами нашей свободной страны. Те, которые жили своей жизнью, которую они называли «нормальной», и знать ничего не хотели о таких, как Профессор, Ботя и иже с ними.— Верка ему, это… Ну, перевязку… А он мне, значит: «Позвони». А я…Как же?..— Пошли, — сказал Войцех Казимирович и поправил коробку.Они пошагали через рельсы и пробивающиеся сорняки к задам вокзальной территории, где стоял дом Веры и Боти. Пробираться пришлось долго, без конца проползая под многочисленными составами. Для Профессора это было особенно неудобно, ему приходилось стараться не запачкать пальто. Внешний вид очень много значил в его работе. Войцех Казимирович мимоходом подумал, удастся ли ему вообще сегодня поработать. Часть полезного времени уже была потрачена, и ещё неизвестно, насколько его задержит это происшествие.Минут через пятнадцать они подошли к дому Боти. Каркас вагона темнел коричневой ржавчиной с проблесками светлых пятен там, где должны были быть окна. Часть из них Ботя затянул плёнкой, а часть забил листами старой фанеры.Входной двери не было, вместо неё висел кусок мешковины, поэтому по дому всегда гулял сквозняк. Это было хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125