Пересечение коридора с шахтой тут же стало восприниматься как перекресток двух горизонтальных коридоров! Я спокойно вышел из коридора на бывшую вертикальную стену.
Между тем рев Белого волка слышался уже совсем близко. И тут мне пришло в голову, что если я, свернув налево за угол, лягу на пол, то он станет восприниматься как боковая стена, а дверь, через которую я прошел в этот коридор, станет люком в шахту. Посмотрим, как Белый волк оттуда выберется!
Именно так я и поступил, даже не удивившись особенно тому, что все получилось совершенно так, как я себе это представил.
Люк с буквой А закрылся, а снизу, из-под его крышки, долетел удаляющийся вой Белого волка, проваливающегося в 500-метровую преисподнюю! Слаще музыки я в жизни не слышал! А затем люк вообще исчез…
Тем не менее я не стал успокаиваться. Добежал до двери с цифрой 12, свернул налево, домчался до двери ј 7, опять повернул налево, выскочил из двери с четырьмя портретами, среди которых был портрет Васи Лопухина, пробежал по туннелю, до площадки с тремя контурными дверями — они все продолжали светиться красным, вот это меня почему-то удивило.
Наконец я проскочил последнюю дверь, очутился в темной комнате, откуда все начиналось. Обернувшись, я увидел, как меркнет алый контур двери, затем отчетливо ощутил, что принимаю горизонтальное положение, а мои глаза закрываются. На какое-то время наступила полная тьма…
Глаза открылись уже наяву. Судя по тому, что за окном по-прежнему светало, проспал я не так уж долго. Час-полтора, не больше.
Честно скажу, особо приятных ощущений пробуждение не принесло. У меня был жар, ломило спину между лопатками, ноги казались ледяными и вдобавок чувствовалось жжение на шее, под повязкой, которую наложила Марьяшка. В башке то и дело всплывали какие-то неясные картинки, запомнившиеся из только что увиденного сна. Почему-то больше всего меня беспокоило, куда подевалась книга, которую мне вручил Вася.
— Где она? — спросил я у Марьяшки, отжимавшей платок в небольшой тазик. Должно быть, компресс мне на голову готовила.
— Кто? — удивилась добровольная сиделка.
— Книга! — Я приподнялся на локтях и суматошно оглянулся, разыскивая том размером с БСЭ. — Где книга?
— Ой, какая книга? Чемодан здесь, а книги не было. Ты путаешь что-то, Коля.
— Коля? — переспросил я, хотя через секунду вспомнил, что для Марьяши я по-прежнему Коротков Николай Иванович.
— Тебе плохо? — посочувствовала Марьяшка. — Я температуру померяю.
— Меряй, — пробормотал я, хотя и без термометра чуял, что жарок у меня минимум на 38,5.
Марьяшка встряхнула термометр и запихала мне под мышку. Отчего-то я вспомнил, что в американских лечебницах термометры суют в рот. Когда-то Чудо-юдо в шутку объяснял, почему у нас так не делают. Мол, русскому человеку обязательно все на зуб попробовать надо.
— Ты кому-нибудь говорила, что я здесь?
— Никому, — поспешила заверить Марьяшка. — А что, не надо? Врача ведь нужно звать. Совсем заболеть можешь. Так кашлял во сне, метался, ужас!
— Говорил что-нибудь?
— Нет, ничего не говорил. Только стонал.
— Ты все одна живешь?
— Куда я денусь? Мне тридцать семь уже. Замуж не берут. Сам знаешь почему.
— Неужели так два года и промаялась?
— Я привыкла уже. Работаю теперь. Компьютер твой освоила. Он в полном порядке, не поломала. Бухгалтерию веду у Гагика. Ты его у меня на дне рождения видел. Троюродный брат мой, помнишь? Он теперь генеральный директор, свою фирму держит. А Самвелчик у него коммерческим директором работает.
— А ты, стало быть, главбух?
— Да. Они мне пятьсот долларов платят, да еще на квартиру по тысяче в месяц откладывают. Так что я невеста богатая, — усмехнулась Марьяшка.
— Могла бы себе и жениха найти.
— Что ты все про это говоришь? — с обидой сказала Марьяшка. — Подожди. Летом квартиру куплю, уеду от тебя совсем. Можешь сюда жену приводить. Дай градусник, посмотрю… Вай! Тридцать девять и две. Врача надо звать!
— Ты мне лучше анальгину дай.
— У меня его нету. Я, если что, эффералган УПСА пью.
— У какого пса? — Про это чудо фармакологии я еще не слыхал.
Марьяшка захихикала. До нее, как видно, дошел этот случайный каламбурчик.
— Лекарство такое, немецкое, кажется. Растворимая таблетка. Очень хорошо температуру сбивает.
— Понятно. А я-то думал: что за эффералган, почему у пса? Может, это ваше армянское радио придумало?
— Вот сейчас принесу, выпьешь.
— Мне надо позвонить, — сказал я озабоченно. — Очень срочно. Дай телефон, пожалуйста.
Телефон стоял на письменном столе, рядом с компьютером, и Марьяшка перетащила его ко мне на кровать.
Звонить напрямую Чуду-юду я не рискнул: хорошо помнил, что после разговора с ним по кодированному телефону на наш «Чероки» был совершен налет. Хотя ничего вразумительного по поводу того, кто с нами разобрался, я сообщить не мог, так как помнил очень мало, мне все-таки не хотелось разочаровывать тех, кто нам это устроил. Не дай Бог решат, что я слишком легко отделался. Дверь у Марьяшки была не ахти, снести можно двумя ударами кувалдой, а на мою огневую мощь в виде «глока» с десятком патронов надежда плоха. С температурой и болью в спине особо не постреляешь. Тем более что пиджака на мне не было, и где в данный момент находился пистолет, я не знал. Вполне могло быть, что «пушка» моя осталась в джипе.
Конечно, я не думал, будто кому-то взбрело бы в голову нацепить прослушку на Марьяшкин телефон. Но вот ощущение, что каналы связи самого Сергея Сергеевича попали под чей-то контроль, у меня было. Во всяком случае, традиционные. Нетрадиционными — например, через свою микросхему — я сам по себе воспользоваться не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177