Даже в том месте, где стена обруш
илась, внутренняя часть блоков сохранилась. Восьмигранные призмы, сдела
нные из какого-то очень твердого белого материала, уходили в стену на всю
ее толщину. Несмотря на необычность кладки, Ротанов отнес ее к рэнитовск
ому периоду, и только когда кибер начал чистить соседнюю стену, они замет
или наконец, что при определенном боковом освещении ровный белый цвет бл
оков начинал меняться…
Им потребовалось не меньше часа для того, чтобы протянуть дополнительны
е кабели и установить по бокам стены все осветители, какие только нашлис
ь на вездеходе. Водитель снаружи замкнул рубильник и спросил, все ли в пор
ядке. Но ему никто не ответил. Они стояли рядом, плечом к плечу и не могли пр
оизнести ни слова. Казалось, минуты текли как тысячелетия, смотревшие на
них сквозь эту стену… Еще раньше, до того, как включили освещение, Ротанов
с помощью радиоизотопного анализатора определил возраст материала, из
которого были сделаны призмы. Едва он нажал кнопку, как в окошечке прибор
а зажглись цифры: пятьдесят тысяч лет.
Картина проявлялась постепенно, как фотография, по мере того, как водите
ль регулировал свет. Многое зависело от места расположения источников и
от силы света каждого из них. Когда удавалось найти нужный угол и отрегул
ировать силу света, где-то в глубине шестигранников, а иногда у самой пове
рхности их цвет едва заметно менялся, словно какой-то невидимый художни
к трогал их мягкой цветной пастелью. Границы между различными цветовыми
оттенками были нечетки, расплывчаты, и потому картина не имела определен
ных сюжетных контуров, это был просто набор цветовых пятен. Но в их сочета
нии угадывалось скрытое настроение, какой-то музыкальный, неполно выраж
енный тон. И чем дольше Ротанов всматривался в эти цветные пятна на стене,
тем яснее понимал, что это не абстракция, что на стене изображено нечто вп
олне конкретное. Они просто еще не поняли, не нашли способа понять, что име
нно хотел им поведать неведомый художник через тысячелетия… Отчего-то Р
отанова не покидала уверенность, что картина адресована именно им, что о
на, возможно, несет какую-то важную информацию. Это было нелепое предполо
жение, но совсем недавно он столкнулся на этой планете с еще более неверо
ятным фактом…
Ч Мне кажется, картина не в фокусе, Ч сказал водитель.
Ч Как вы сказали? Не в фокусе?!
Ч Я хотел сказать, она не резка, размыта, наверно, время…
Ч Нет. Вы сказали «не в фокусе»! Ч Ротанов на секунду задумался. Ч Нам н
ужна планка, линейка, все равно что, нужна достаточно большая ровная пове
рхность!
Через несколько минут они уже знали, что поверхность стены имела плавную
, незаметную для глаза кривизну. Стена представляла собой часть огромной
правильной сферы, и теперь уже нетрудно было рассчитать ее фокус. Через ч
ас, убрав обломки породы и песок, они обнаружили, что помещение удлинилос
ь на добрых четыре метра. Кривизна была рассчитана так, чтобы фокус наход
ился на уровне глаз человека, стоящего вплотную к противоположной стене
. Только один человек одновременно мог видеть картину, словно она несла в
себе некую тайну, не предназначенную для посторонних глаз…
Почему-то никто не решался первым встать в это заранее рассчитанное бор
товым компьютером место. Нечто величественное и тревожное угадывалось
в том, с каким упорством, последовательностью и целеустремленностью был
а задумана неведомыми конструкторами эта стена, задумана так, чтобы прон
ести через тысячелетия некий образ, поведать потомкам о чем-то таком, рад
и чего стоило создавать все это сооружение…
Нужно было сделать всего лишь шаг, один шаг. Ротанов вздохнул, провел по ли
цу рукой, словно прогоняя неведомое сомнение, и шагнул к точке фокуса.
Картина не была объемной. В первую секунду Ротанову показалось, что она н
е была даже цветной, и только потом он различил очень блеклые, едва уловим
ые цветовые оттенки. Зато здесь, в точке фокуса, картина наконец стала рез
кой. Отчетливо проступили все линии, штрихи, детали… Впечатление разбива
лось, дробилось на отдельные, не связанные сюжетно части. Вначале он увид
ел кусок планетного пейзажа, в центре картины, то, несомненно, была Реана.
Реана в глубокой древности, когда здесь еще не было пустынь. Все простран
ств заполняли огромные, гордые, словно летящие навстречу небу шары треск
учек… Планета трескучек? Кто же тогда создал это полотно, какой неведомы
й художник? Вдруг он заметил в правом нижнем углу картины знакомый холм, н
а котором они нашли развалины. Он сразу же узнал его, может быть, потому, чт
о башни и зубчатые стены строений на фоне блеклого фиолетового неба выгл
ядели так, как он пытался их себе представить еще там, в пустыне.
Весь холм и эта старинная, защищенная высокой стеной крепость выглядели
в пейзаже чужеродным телом. Они смотрелись как остров в зеленом море со с
транными белыми гребешками волн… Трескучки окружали замок со всех стор
он, жались к стенам, гнездились в расселинах скал. Когда Ротанов едва заме
тно менял угол зрения, часть картины сразу же тускнела, словно пела, зато в
ысвечивалась новая часть, и он никак не мет найти положения, в котором мог
бы увидеть ее сразу всю целиком. Впрочем, такое разбитое на отдельные фра
гменты впечатление его пока устраивало, оно помогало полнее усваивать и
нформацию. Неожиданно для себя он установил, что светлое округлое пятно
над поверхностью планеты вовсе не солнце, а человеческое лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14